БЬЮКОКБЬЮКОК
Лет десять назад Бьюкок завёл привычку каждый день смотреть новости, а в последнее время интересовался ими больше, чем когда-либо, и включал даже на работе. Как изменилась подача информации. Какие акценты стали расставлять. Кого упоминают чаще. Кому они служат. Какую партию поддерживают. А о ком вообще забыли. К сожалению, в число «забытых» попали активисты бывшей Мирной партии Джессики Эдвардс. Они будто растворились в воздухе, но причина была ясна как день: эти люди стали задавать вопросы.
Одного из активистов Бьюкок знал лично. Малкольм Фицджеральд, только что окончивший университет, был долговязым парнем со вздёрнутым носом, вечно растрёпанными волосами и смешным вихром на затылке. Надпись «Люблю совать нос куда не следует и попадать в неприятности» чуть не красовалась у него на лбу. У парнишки хватило смелости и безрассудства задать Трунихту вопросы: «Почему только пятнадцать процентов детей политиков и крупных бизнесменов призываются в армию? Почему лишь один процент из них попадает на фронт?» Но на вопросах Фицджеральд не остановился. Он собрал факты и пошёл с ними в прессу. Через пару дней он исчез, а пресса сделала вид, что ничего и не было.
За этим инцидентом последовали разгон мирной демонстрации и избиение невинных женщин и детей в закоулках. Масс-медиа промолчали и об этом, причём ладно бы государственные каналы… Частные тоже предлагали людям жвачку вместо правды. Удивительно, но рекламы жвачки в последнее время действительно стало как будто больше.
В этот день, 2 августа, новости были такими, что захотелось увеличить громкость. Сообщалось об успехах науки: учёные разработали новые двигатели для пассажирских кораблей, в полтора раза превышающие нынешние по мощности. Другая новость касалась терраистов, которые организовывали очередную паломническую миссию на Землю и объявляли общий сбор адептов в таком-то месте в такое-то время. Последовательность этих известий не порадовала Бьюкока, и он так задумался, что пропустил начало имперского блока.
На Одине проводились радикальные реформы. Закон, лишающий дворян почти всех привилегий, с этого дня вступил в силу, и аристократы были обязаны платить налоги на равных условиях с простыми людьми.
– Надо же, так и до демократии недалеко, – усмехнулся Бьюкок в усы.
Следом за журналистом слово взял эксперт – государственный казначей Жоан Лебело.
– Данный закон, принятый правительством Лоэнграмма, – это логичное следствие национализации богатств бывших участников Липпштадского союза. В совокупности с предыдущими реформами – снятием ограничений на частное землевладение, гарантированием свободы слова и выступлений – вырисовывается интересная картина. С другой стороны, имперский народ слишком долго жил под гнётом старых порядков и, очевидно, не готов установить самоуправление. Будут ли работать эти реформы на практике – покажет время.
На прогнозе погоды, завершавшем каждый выпуск новостей, Бьюкок по обыкновению выключил телевизор. Потом откинулся на спинку кресла и шумно выдохнул. Последнюю неделю стояло такое пекло, что с Бьюкока каждый день семь потов сходило. И это он ещё у себя в кабинете снимал куртку и форменный шарф. Чтобы узнать прогноз на завтра, достаточно было посмотреть на небо. Закат плавился в застоявшемся мареве, обещая такую же вязкую, осточертевшую всем жару.
В кабинет вошёл уже разморённый помощник Бьюкока Джеймс Фейфель.
– Машина готова, ваше превосходительство.
– Ни слова о войне, – пробормотал Бьюкок вполголоса.
– Что, простите?
– В новостях ни слова о войне. Почему?
– Ну… военные действия сейчас не ведутся, у врага новый противник, почти на краю Галактики. Зачем тревожить мирных граждан?
Бьюкок повернулся к помощнику. Капитан третьего ранга Фейфель смотрел озадаченно и чуть удивлённо. Видно, вопрос застал его врасплох. Или жара так на мозги влияет.
– Да не пугайтесь вы, я не экзамен у вас принимаю.
Бьюкок постарался, чтобы улыбка вышла добродушной, и это сработало. Может, Фейфель прав: если война не ведётся, о ней не надо и вспоминать. Люди устали.
Надо бы отдохнуть от подозрений, тревог и тяжёлых мыслей. Он давно не катался с Джейн по вечернему городу, а ведь самое время. К тому же машина всегда в его распоряжении.
На автостоянку Бьюкок спускался бодро. В голове крутилась мелодия из рекламы, и – удивительное дело – её хотелось напевать.
Но когда двери лифта отворились, сноп света выхватил из темноты четверых Патриотов-Рыцарей. Двое держали в захвате парня внушительных габаритов, один стоял в стороне, готовый к атаке, и последний, с электрошокером-дубинкой, намеревался ударить зажатого в углу человека.
– Ты что делаешь?! – загремел над ухом Фейфель.
Прихвостни Трунихта немедленно сбежали. Кто-то из ехавших в лифте погнался за ними, но куда ему до специально обученных Патриотов-Рыцарей.
Тут спасённый отделился от стены, и Бьюкок узнал его.
– Капитан-лейтенант Гринхилл! Что вы здесь делаете?
Мальчик, чудом оставшийся в живых, поднял на него огромные карие глаза.
– Адмирал!
Крепкий парень – по-видимому, сослуживец Гринхилла – склонился над обронённой одним из врагов маской.
– «Земля – моя мать. Землю в мои руки».
Бьюкок насторожился.
– Вот, на внутренней стороне написано, – парень протянул маску Фейфелю, и лица у обоих стали одинаково мрачными, несмотря на разный цвет кожи.
Несколько минут спустя Бьюкок позвонил домой и предупредил Джейн, что задержится. Потом вернулся к гостям. Фред Гринхилл заканчивал перевязывать голову своему спутнику. Темнокожего парня звали Луи Машунго, он служил мичманом в составе Тринадцатого флота и вместе с капитан-лейтенантом Гринхиллом сопровождал Яна Вэньли на Хайнессен.
– Они арестовали адмирала, как только мы сошли с корабля, – сказал Фред, садясь на диван. – Я выяснил, куда они направились, и мы перехватили их возле здания Верховного Совета. Но с нами отказались говорить, и оставалось только обратиться к вам. А здесь нас заманили в ловушку, сказали, что вы уже на стоянке. Как глупо!
Бьюкок жестом прервал его.
– Не вините себя, капитан-лейтенант. В том, что происходит, виноваты исключительно политики.
Фред и Машунго воззрились на него. Конечно, они ведь не знают…
Он отхлебнул из чашки травяной чай и заговорил:
– Недавняя попытка переворота расколола военный лагерь. Мы потеряли доверие и влияние, а политики воспользовались этим. Они делают с армией что хотят, и даже в штабе полно их людей. Теперь, когда мы протестуем, нас просто высмеивают.
На капитан-лейтенанта было жалко смотреть: глаза опущены, плечи ссутулены, как у провинившегося ученика, не выучившего урок. Вспомнились Гринхилл-старший, его комитет и декларация. Пока военные пытались установить свой порядок, Бьюкок был всего лишь под арестом, в то время как репутация одних, семейные отношения других и жизни третьих летели в тартарары.
Бьюкок вздохнул.
– Так вот, насчёт Яна. Я понял ситуацию и сделаю всё, что смогу.
– А это не создаст вам проблем?
Он подавил нервный смешок.
– Уже поздно об этом волноваться. К тому же я не один.
Это было правдой. Среди высокопоставленных людей у Яна оставались ещё как минимум двое сторонников, и один из них выступал в сегодняшнем выпуске новостей. Для Лебело будет делом чести помочь: лишь он и председатель комитета труда Хван Руй не поддержали прошлогодний план вторжения на территорию Империи. Провальный, самоубийственный план, приведший к нынешнему кризису.
Внезапный звук с улицы прервал размышления Бьюкока. Что-то мерно прогрохотало – один раз, другой, а потом и с перекатами.
– Гром, – донёсся до него голос Фреда. – Погода меняется.
Да… Буря пока не началась, но цвет облаков уже внушает беспокойство и становится всё хуже с пугающей скоростью.
Разогнать эти облака будет нелёгким делом.