Time to be heroes!
ЭЛИЗЕВИНЭЛИЗЕВИН
На грандиозном прощальном празднике, устроенном в честь Элизевин, теоросцы, похоже, напрочь забыли, что она снова их враг. Улыбались, отвешивали поклоны, салютовали бокалами. И это притом, что из трёхсот приглашённых придворных около трети составляли военные. Конечно, не рядовые – глаз Элизевин примечал в толпе высших офицеров от контр-адмиралов до адмиралов флота. Золотистая вышивка на их песочно-бежевых парадных кителях весело посверкивала в сиянии свечей. А ведь некоторым из этих кабальеро не повезёт встретиться с ней в битве. Уже совсем скоро.
Она улыбнулась какому-то вице-адмиралу и прошла к одной из центральных колонн, где стояли Габриэль и Дельфина.
Расследовать дело о похищении – это не в прятки играть. Приходилось окольными путями выяснять, кто вхож в ближний круг наследника престола, по очереди выезжать в столицу, словно ненароком прогуливаться по любимым местам Ясона, говорить то с прачкой, то с хозяином таверны, то с бродячим музыкантом. И всё это – чтобы понять, что все линии ведут в Кастильос.
По толпе придворных прошёлся шелест: к гостям по парадной лестнице спускался король Фердинанд. Его сопровождала сеньорита Мириам Альварес, первая красавица двора.
Остановившись на второй ступени, его величество взял с подноса два бокала, протянул один спутнице, а другой поднял, приковывая к себе внимание – словно в такой момент кто-то мог осмелиться глазеть по сторонам.
– Пять месяцев принцесса Элизевин и её подруги были украшением Кастильоса. Сегодня, провожая их домой, мы посвящаем им наш праздник. Слава прекрасным веррозионкам!
– Слава! – повторили три сотни глоток. Бокалы взвились вверх, послышался нестройный звон хрусталя.
Элизевин подняла свой бокал и отсалютовала королю.
Бал, последовавший за коротким раутом, открыли Фердинанд и Мириам. Одетые под стать друг другу – король в чёрном с золотым и его фаворитка в золотом с чёрным, – они действительно были прекрасной парой.
– Любуешься? – шепнула подошедшая Габриэль.
Элизевин улыбнулась уголками губ.
– В прошлом месяце Фердинанд сделал из осуждённого живую мишень и практиковался на нём в метании дротиков, а две недели назад Мириам лично забила служанку за то, что та пролила кофе на её платье.
Габриэль залпом осушила бокал.
– Ты не рассказывала об этом.
– Не было необходимости. Вы собирали информацию. Держу пари, в моё отсутствие тоже происходили ужасные вещи.
Подруга опустила голову.
– Вот видишь. То, насколько они подходят друг другу, – удивительно, такое нечасто встретишь, и ими поневоле любуешься. Но они извращенцы, и их детям, если они будут, я не завидую.
– О нет, Ясон не допустит даже призрачной угрозы его власти.
– Ты права. Ясон… – Элизевин сощурила глаза. Дель Асеро сейчас тоже готовится к отъезду. Но Веррозион – не Теорос, а Нуво-Версаль – не Кастильос. Во владениях её отца Ясону нечего рассчитывать на тёплые проводы.
Танец завершился, и сияющая Мириам подошла к Элизевин.
– Дорогая, это же ваш бал! Пропустить его – настоящее преступление!
Она сжала ладони Элизевин в своих миниатюрных ладошках и лучезарно улыбнулась. Резковатые черты лица смягчились, и стал заметнее румянец, отчего Мириам показалась совсем юной. Кто бы поверил в извращённую жестокость этого создания?
– Пойдёмте, Элизевин, Габриэль! Ваши кавалеры…
– … уже здесь, – произнёс глубокий голос справа.
Герцог дель Сальвадоро так низко поклонился Элизевин, что перо его шляпы очертило на полу зигзаг.
– Поднимитесь, кабальеро.
Как большинство теоросцев, герцог Алонсо дель Сальвадоро был брюнетом, однако, словно в насмешку над обыденностью, на его смуглом лице сияли выразительные ярко-голубые глаза. Его сопровождал маркиз де ла Вега, кряжистый молодой человек с очень приметным голосом.
– Сеньорита Габриэль, – не слова, а какой-то скрежет по стеклу, но Габриэль, похоже, нравится. – Танец мой?
– Ваш, кабальеро, – Габи протянула ему дрогнувшую руку.
«Ох, Габриэль, только не влюбись! Чувства к врагу ни к чему хорошему не приводят».
Элизевин посмотрела вслед подруге долгим взглядом. Под вступительные звуки вальса маркиз и Габриэль присоединились к танцующим.
– Принцесса? – позвал Алонсо, подавая Элизевин руку. Она отстранила его пальцы веером.
– Давайте просто пройдёмся.
Только когда они дошли до пятого фонтана в парке, шум праздника наконец перестал терзать уши. Элизевин перевела дух.
– Когда-нибудь вы станете королевой. Вам следует привыкнуть к балам, – сказал герцог, безошибочно прочитав её мысли.
– Думаете, веррозионский двор не умеет развлекаться?
– Я никогда не был у вас, – к словам прилагалась извиняющаяся улыбка.
Взгляд Элизевин упал на воду. Собственное отражение, подёрнутое непрестанной рябью от брызг, улыбалось отстранённо и загадочно.
– Хотя придворные не живут в Нуво-Версале постоянно, дворец никогда не пустует. Люди приезжают и уезжают, когда сочтут нужным. Отец следит лишь за их безопасностью и досугом. Лето у нас переменчивое и не такое жаркое, как здесь, поэтому мы используем любую возможность, чтобы провести день на воздухе. Гуляем у фонтанов, играем в фанты в беседках, приглашаем артистов на сцену в парке или едем в амфитеатр, иногда устраиваем большой пикник. Когда холодно, мы гуляем по оранжереям и зимнему саду, танцуем на балах. А в конце марта, на свой день рождения, отец устраивает раут тысячи свечей.
– Раут тысячи свечей?
– Пока одни слуги зажигают их, другие превращают зеркальную залу в гостиную. Добавляют стулья и скамейки и, конечно, выносят большой стол. На нём можно найти всё: от морепродуктов с севера до южных десертов из персиков и винограда. Музыка звучит негромко, сопровождая беседу. Или скорее тысячи небольших бесед, – Элизевин коротко усмехнулась. – Под вино и вкусную еду обо всём говорится с удовольствием.
Отражение герцога Алонсо тихо рассмеялось и подняло брови.
– Неужели король Константин – любитель светской жизни? Я слышал, он прирождённый воин.
– Как и Фердинанд. Но помните, как ваш король кружился в вальсе?
– Понимаю, – Алонсо обратил к Элизевин внимательный взгляд. – Дело не в занятии, а в людях.
– Да. Именно поэтому я не смогу править так, как мой отец. И не стану такой королевой, какой была моя мать.
Страх запоздало шевельнулся в груди. До сих пор Элизевин доверяла свои сомнения лишь подругам, а настолько потаённые – только Касси. Но герцог дель Сальвадоро – враг, теоросец и к тому же влюблённый мужчина. Если он использует её слова против неё, она и ста смертями этого не искупит.
Между тем виновник её сомнений оперся на золочёную балюстраду, тёмные кудри низко склонились над водой. Такой юный, такой красивый, такой… не враг.
– Вы правы, принцесса. Но зачем вам подражать кому-то? Не оглядывайтесь на других. Используйте их опыт, но в себе не сомневайтесь никогда.
– Спасибо за совет, – несмотря на смущение и замешательство, она улыбнулась. И всё равно сердце забилось так, словно приготовилось к межгалактическому прыжку. Такое не спишешь на переутомление и слишком жаркое солнце.
– Вернёмся в зал, герцог?
– Разумеется, ваше высочество.
Сколько они танцевали? Как долго? С какими перерывами? Элизевин не знала. Не существовало ни времени, ни других людей – только танцевальные па и музыка. Голова кружилась, ноги жгло, но отдавать себя во власть мелодий оказалось безумно приятно. Они были разными: то стремительными и страстными, то надрывно-страдающими – но неизменно чувственными и обжигающими. Как прикосновения и взгляды герцога Алонсо.
Элизевин пришла в себя, только когда стихли аккорды последней сарабанды. Отдышавшись, она спросила Алонсо:
– Это и есть ваше «Прожить день как последний»?
– Именно, – и он задорно подмигнул.
После танцев король пригласил гостей в обеденный зал, но у Элизевин были дела поважнее трапезы. Извинившись, она отправилась к себе. Хорошо, что ступени главной лестницы невысокие: можно подниматься не напрягаясь, настраивая себя на работу и серьёзный лад.
Элизевин прошла в кабинет, смежный со спальней, вынула из ящика комм и откинула крышку.
Сообщения с разных планет выстроились на экране стройной чередой. С Веррозиона, с Феззана, с Вестерланда. Вестерланд? Капитан Жером Сюлли, отправленный шпионом в вотчину герцога Брауншвейга, редко выходил на связь: из-за расстояний с имперскими планетами можно было только обмениваться сообщениями.
«Герцогу нужны новые ресурсы для войны, – прочитала Элизевин, холодея. – Вспыхнуло восстание».
Сделав пять глубоких вдохов-выдохов, она набрала: «Обстановка?»
Отправила и принялась ждать. Пять минут, десять, пятнадцать. Сколько раз за это время она исходила комнату вдоль и поперёк, как часто одёргивала себя не кусать губы. Конечно, скорость передачи зависит от длины сообщения, но вдруг ответа не будет вообще? Сюлли слишком ценен, чтобы его потерять, и его почти некем заменить. И если…
Раздался сигнал полученного сообщения, который был заглушён рваным выдохом Элизевин.
«Один очаг подавили, но племянник герцога Шайдт в опасности. Брауншвейг проигрывает войну и не ограничится казнью главарей мятежа. Он уничтожит планету».
Дрожь пронзила всё тело Элизевин.
В школе она называла Жерома Оракулом.
– Подготовьте отрывок наизусть, ваше высочество, – улыбался он, стуча тонким пальцем по книге. – Спросят обязательно.
На следующий день Элизевин гордо демонстрировала ему отметку «отлично» в дневнике.
– Возьмите зонт, – бросал он, когда прогноз обещал ясную солнечную погоду. – Будет ливень, точно говорю.
Позже она шла под зонтом по парку, лавируя между лужами, и с каким-то по-детски смешным чувством превосходства наблюдала за бегущими от непогоды придворными.
– Оно разорится, – окидывал Жером долгим взглядом процветающее кафе. – Недолго осталось.
Месяц спустя владелец кафе попался на махинациях и был вынужден объявить себя банкротом.
«Спросят обязательно», «Будет ливень», «Недолго осталось»…
«Он уничтожит планету».
Элизевин сглотнула и набрала: «Задержи развитие событий, убеди Шайдта не прибегать к крайним мерам. Флот Веррозиона будет на Вестерланде через месяц».
«Поторопитесь, ваше высочество», – прочитала она минуту спустя. И улыбнулась. В этом «Поторопитесь» было больше личного, чем во всех сообщениях Жерома вместе взятых. И причина, разумеется, носила имя Стефания.
Вернувшись на Веррозион в короткий отпуск, Сюлли, краснея, упомянул молодую экономку Шайдта, с которой познакомился на ярмарке. Поддавшись любопытству, Элизевин вызнала, что Стефания носит в волосах цветы, сочиняет стихи и увлекается кроссвордами. Больше Жером ничего не сказал, но и этого было достаточно, чтобы всё понять.
И теперь Стефания должна умереть по воле безумца Брауншвейга.
Нет, не бывать этому.
Сообщение с Веррозиона было от Касси. Она интересовалась, как прошли последние дни перед отъездом. Да… Впору спрашивать, были ли они вообще. Всё перечеркнул Вестерланд, который лёг на плечи грузом ответственности. И ведь шпионаж на этой планете организовали скорее для проформы, а оно вон как повернулось.
– Касси, мне нужен флот, – сообщила Элизевин, как только подруга вышла на связь.
– Сколько?
– Пятьсот. Пусть их подготовят для гиперперехода.
Касси хмыкнула.
– Опять в Империю? Мы туда зачастили, не находишь? Выполняем условия договора, а они с места не тронутся в нашу сторону.
– Потому что у них гражданская война, – от необходимости объяснять очевидное Элизевин скривилась. Касси была сама не своя после Амритсара, но когда-то же это должно закончиться!
Похоже, подруга уловила перемену в её тоне. Она вздохнула и примирительно улыбнулась.
– Какой у тебя план?
После разговора с Касси Элизевин просмотрела сообщение с Феззана. Эжени наконец удалось раздобыть нужную информацию.
Теребя локон и покусывая губы, Элизевин принялась за чтение досье, на поиски которого подруге пришлось лететь в такую даль. Строки бежали одна за другой, прошивая память чёрными иглами-буквами.
Имя: Мириам Розас. Дата рождения: 30 июля 771 г. Космической эры. Место рождения: Альянс Свободных Планет, Хайнессенполис. Сирота, до семнадцати лет жила под опекой деда – героя Второй битвы при Тиамат. После его смерти переехала на Феззан и через два месяца вышла за Джона Лайонела. Работала в социальной службе, участвовала в антивоенных митингах. Через шесть месяцев после свадьбы её муж погиб в автокатастрофе, после чего миссис Лайонел уехала в неизвестном направлении.
На нечётком фото, приложенном к досье, была изображена очень юная девушка, почти подросток. По-девичьи округлое лицо, широкая улыбка, светлые волосы, аккуратно собранные на затылке в объёмный хвост. С тех пор прошло десять лет. Волосы Мириам давно выгорели под палящим теоросским солнцем, лицо заострилось, в облике укоренились властность и величие. Но это была та самая Мириам Розас.
Снова взгляд на досье – долгий-долгий, проверяющий, всё ли важное удержалось в памяти.
В дверь тихо постучали. После ответа Элизевин в комнату заглянула Габриэль, разрумянившаяся от танцев и вина.
– Ты надолго пропала. Что… что случилось? – посмотрев на Элизевин цепким взглядом, она мгновенно посерьёзнела. – Плохие новости?
– Пригласи Дельфину, пожалуйста. Есть одно дело в Империи, надо с ним разобраться. И ещё: ты была права. Мириам не та, за кого себя выдаёт.
На грандиозном прощальном празднике, устроенном в честь Элизевин, теоросцы, похоже, напрочь забыли, что она снова их враг. Улыбались, отвешивали поклоны, салютовали бокалами. И это притом, что из трёхсот приглашённых придворных около трети составляли военные. Конечно, не рядовые – глаз Элизевин примечал в толпе высших офицеров от контр-адмиралов до адмиралов флота. Золотистая вышивка на их песочно-бежевых парадных кителях весело посверкивала в сиянии свечей. А ведь некоторым из этих кабальеро не повезёт встретиться с ней в битве. Уже совсем скоро.
Она улыбнулась какому-то вице-адмиралу и прошла к одной из центральных колонн, где стояли Габриэль и Дельфина.
Расследовать дело о похищении – это не в прятки играть. Приходилось окольными путями выяснять, кто вхож в ближний круг наследника престола, по очереди выезжать в столицу, словно ненароком прогуливаться по любимым местам Ясона, говорить то с прачкой, то с хозяином таверны, то с бродячим музыкантом. И всё это – чтобы понять, что все линии ведут в Кастильос.
По толпе придворных прошёлся шелест: к гостям по парадной лестнице спускался король Фердинанд. Его сопровождала сеньорита Мириам Альварес, первая красавица двора.
Остановившись на второй ступени, его величество взял с подноса два бокала, протянул один спутнице, а другой поднял, приковывая к себе внимание – словно в такой момент кто-то мог осмелиться глазеть по сторонам.
– Пять месяцев принцесса Элизевин и её подруги были украшением Кастильоса. Сегодня, провожая их домой, мы посвящаем им наш праздник. Слава прекрасным веррозионкам!
– Слава! – повторили три сотни глоток. Бокалы взвились вверх, послышался нестройный звон хрусталя.
Элизевин подняла свой бокал и отсалютовала королю.
Бал, последовавший за коротким раутом, открыли Фердинанд и Мириам. Одетые под стать друг другу – король в чёрном с золотым и его фаворитка в золотом с чёрным, – они действительно были прекрасной парой.
– Любуешься? – шепнула подошедшая Габриэль.
Элизевин улыбнулась уголками губ.
– В прошлом месяце Фердинанд сделал из осуждённого живую мишень и практиковался на нём в метании дротиков, а две недели назад Мириам лично забила служанку за то, что та пролила кофе на её платье.
Габриэль залпом осушила бокал.
– Ты не рассказывала об этом.
– Не было необходимости. Вы собирали информацию. Держу пари, в моё отсутствие тоже происходили ужасные вещи.
Подруга опустила голову.
– Вот видишь. То, насколько они подходят друг другу, – удивительно, такое нечасто встретишь, и ими поневоле любуешься. Но они извращенцы, и их детям, если они будут, я не завидую.
– О нет, Ясон не допустит даже призрачной угрозы его власти.
– Ты права. Ясон… – Элизевин сощурила глаза. Дель Асеро сейчас тоже готовится к отъезду. Но Веррозион – не Теорос, а Нуво-Версаль – не Кастильос. Во владениях её отца Ясону нечего рассчитывать на тёплые проводы.
Танец завершился, и сияющая Мириам подошла к Элизевин.
– Дорогая, это же ваш бал! Пропустить его – настоящее преступление!
Она сжала ладони Элизевин в своих миниатюрных ладошках и лучезарно улыбнулась. Резковатые черты лица смягчились, и стал заметнее румянец, отчего Мириам показалась совсем юной. Кто бы поверил в извращённую жестокость этого создания?
– Пойдёмте, Элизевин, Габриэль! Ваши кавалеры…
– … уже здесь, – произнёс глубокий голос справа.
Герцог дель Сальвадоро так низко поклонился Элизевин, что перо его шляпы очертило на полу зигзаг.
– Поднимитесь, кабальеро.
Как большинство теоросцев, герцог Алонсо дель Сальвадоро был брюнетом, однако, словно в насмешку над обыденностью, на его смуглом лице сияли выразительные ярко-голубые глаза. Его сопровождал маркиз де ла Вега, кряжистый молодой человек с очень приметным голосом.
– Сеньорита Габриэль, – не слова, а какой-то скрежет по стеклу, но Габриэль, похоже, нравится. – Танец мой?
– Ваш, кабальеро, – Габи протянула ему дрогнувшую руку.
«Ох, Габриэль, только не влюбись! Чувства к врагу ни к чему хорошему не приводят».
Элизевин посмотрела вслед подруге долгим взглядом. Под вступительные звуки вальса маркиз и Габриэль присоединились к танцующим.
– Принцесса? – позвал Алонсо, подавая Элизевин руку. Она отстранила его пальцы веером.
– Давайте просто пройдёмся.
Только когда они дошли до пятого фонтана в парке, шум праздника наконец перестал терзать уши. Элизевин перевела дух.
– Когда-нибудь вы станете королевой. Вам следует привыкнуть к балам, – сказал герцог, безошибочно прочитав её мысли.
– Думаете, веррозионский двор не умеет развлекаться?
– Я никогда не был у вас, – к словам прилагалась извиняющаяся улыбка.
Взгляд Элизевин упал на воду. Собственное отражение, подёрнутое непрестанной рябью от брызг, улыбалось отстранённо и загадочно.
– Хотя придворные не живут в Нуво-Версале постоянно, дворец никогда не пустует. Люди приезжают и уезжают, когда сочтут нужным. Отец следит лишь за их безопасностью и досугом. Лето у нас переменчивое и не такое жаркое, как здесь, поэтому мы используем любую возможность, чтобы провести день на воздухе. Гуляем у фонтанов, играем в фанты в беседках, приглашаем артистов на сцену в парке или едем в амфитеатр, иногда устраиваем большой пикник. Когда холодно, мы гуляем по оранжереям и зимнему саду, танцуем на балах. А в конце марта, на свой день рождения, отец устраивает раут тысячи свечей.
– Раут тысячи свечей?
– Пока одни слуги зажигают их, другие превращают зеркальную залу в гостиную. Добавляют стулья и скамейки и, конечно, выносят большой стол. На нём можно найти всё: от морепродуктов с севера до южных десертов из персиков и винограда. Музыка звучит негромко, сопровождая беседу. Или скорее тысячи небольших бесед, – Элизевин коротко усмехнулась. – Под вино и вкусную еду обо всём говорится с удовольствием.
Отражение герцога Алонсо тихо рассмеялось и подняло брови.
– Неужели король Константин – любитель светской жизни? Я слышал, он прирождённый воин.
– Как и Фердинанд. Но помните, как ваш король кружился в вальсе?
– Понимаю, – Алонсо обратил к Элизевин внимательный взгляд. – Дело не в занятии, а в людях.
– Да. Именно поэтому я не смогу править так, как мой отец. И не стану такой королевой, какой была моя мать.
Страх запоздало шевельнулся в груди. До сих пор Элизевин доверяла свои сомнения лишь подругам, а настолько потаённые – только Касси. Но герцог дель Сальвадоро – враг, теоросец и к тому же влюблённый мужчина. Если он использует её слова против неё, она и ста смертями этого не искупит.
Между тем виновник её сомнений оперся на золочёную балюстраду, тёмные кудри низко склонились над водой. Такой юный, такой красивый, такой… не враг.
– Вы правы, принцесса. Но зачем вам подражать кому-то? Не оглядывайтесь на других. Используйте их опыт, но в себе не сомневайтесь никогда.
– Спасибо за совет, – несмотря на смущение и замешательство, она улыбнулась. И всё равно сердце забилось так, словно приготовилось к межгалактическому прыжку. Такое не спишешь на переутомление и слишком жаркое солнце.
– Вернёмся в зал, герцог?
– Разумеется, ваше высочество.
Сколько они танцевали? Как долго? С какими перерывами? Элизевин не знала. Не существовало ни времени, ни других людей – только танцевальные па и музыка. Голова кружилась, ноги жгло, но отдавать себя во власть мелодий оказалось безумно приятно. Они были разными: то стремительными и страстными, то надрывно-страдающими – но неизменно чувственными и обжигающими. Как прикосновения и взгляды герцога Алонсо.
Элизевин пришла в себя, только когда стихли аккорды последней сарабанды. Отдышавшись, она спросила Алонсо:
– Это и есть ваше «Прожить день как последний»?
– Именно, – и он задорно подмигнул.
После танцев король пригласил гостей в обеденный зал, но у Элизевин были дела поважнее трапезы. Извинившись, она отправилась к себе. Хорошо, что ступени главной лестницы невысокие: можно подниматься не напрягаясь, настраивая себя на работу и серьёзный лад.
Элизевин прошла в кабинет, смежный со спальней, вынула из ящика комм и откинула крышку.
Сообщения с разных планет выстроились на экране стройной чередой. С Веррозиона, с Феззана, с Вестерланда. Вестерланд? Капитан Жером Сюлли, отправленный шпионом в вотчину герцога Брауншвейга, редко выходил на связь: из-за расстояний с имперскими планетами можно было только обмениваться сообщениями.
«Герцогу нужны новые ресурсы для войны, – прочитала Элизевин, холодея. – Вспыхнуло восстание».
Сделав пять глубоких вдохов-выдохов, она набрала: «Обстановка?»
Отправила и принялась ждать. Пять минут, десять, пятнадцать. Сколько раз за это время она исходила комнату вдоль и поперёк, как часто одёргивала себя не кусать губы. Конечно, скорость передачи зависит от длины сообщения, но вдруг ответа не будет вообще? Сюлли слишком ценен, чтобы его потерять, и его почти некем заменить. И если…
Раздался сигнал полученного сообщения, который был заглушён рваным выдохом Элизевин.
«Один очаг подавили, но племянник герцога Шайдт в опасности. Брауншвейг проигрывает войну и не ограничится казнью главарей мятежа. Он уничтожит планету».
Дрожь пронзила всё тело Элизевин.
В школе она называла Жерома Оракулом.
– Подготовьте отрывок наизусть, ваше высочество, – улыбался он, стуча тонким пальцем по книге. – Спросят обязательно.
На следующий день Элизевин гордо демонстрировала ему отметку «отлично» в дневнике.
– Возьмите зонт, – бросал он, когда прогноз обещал ясную солнечную погоду. – Будет ливень, точно говорю.
Позже она шла под зонтом по парку, лавируя между лужами, и с каким-то по-детски смешным чувством превосходства наблюдала за бегущими от непогоды придворными.
– Оно разорится, – окидывал Жером долгим взглядом процветающее кафе. – Недолго осталось.
Месяц спустя владелец кафе попался на махинациях и был вынужден объявить себя банкротом.
«Спросят обязательно», «Будет ливень», «Недолго осталось»…
«Он уничтожит планету».
Элизевин сглотнула и набрала: «Задержи развитие событий, убеди Шайдта не прибегать к крайним мерам. Флот Веррозиона будет на Вестерланде через месяц».
«Поторопитесь, ваше высочество», – прочитала она минуту спустя. И улыбнулась. В этом «Поторопитесь» было больше личного, чем во всех сообщениях Жерома вместе взятых. И причина, разумеется, носила имя Стефания.
Вернувшись на Веррозион в короткий отпуск, Сюлли, краснея, упомянул молодую экономку Шайдта, с которой познакомился на ярмарке. Поддавшись любопытству, Элизевин вызнала, что Стефания носит в волосах цветы, сочиняет стихи и увлекается кроссвордами. Больше Жером ничего не сказал, но и этого было достаточно, чтобы всё понять.
И теперь Стефания должна умереть по воле безумца Брауншвейга.
Нет, не бывать этому.
Сообщение с Веррозиона было от Касси. Она интересовалась, как прошли последние дни перед отъездом. Да… Впору спрашивать, были ли они вообще. Всё перечеркнул Вестерланд, который лёг на плечи грузом ответственности. И ведь шпионаж на этой планете организовали скорее для проформы, а оно вон как повернулось.
– Касси, мне нужен флот, – сообщила Элизевин, как только подруга вышла на связь.
– Сколько?
– Пятьсот. Пусть их подготовят для гиперперехода.
Касси хмыкнула.
– Опять в Империю? Мы туда зачастили, не находишь? Выполняем условия договора, а они с места не тронутся в нашу сторону.
– Потому что у них гражданская война, – от необходимости объяснять очевидное Элизевин скривилась. Касси была сама не своя после Амритсара, но когда-то же это должно закончиться!
Похоже, подруга уловила перемену в её тоне. Она вздохнула и примирительно улыбнулась.
– Какой у тебя план?
После разговора с Касси Элизевин просмотрела сообщение с Феззана. Эжени наконец удалось раздобыть нужную информацию.
Теребя локон и покусывая губы, Элизевин принялась за чтение досье, на поиски которого подруге пришлось лететь в такую даль. Строки бежали одна за другой, прошивая память чёрными иглами-буквами.
Имя: Мириам Розас. Дата рождения: 30 июля 771 г. Космической эры. Место рождения: Альянс Свободных Планет, Хайнессенполис. Сирота, до семнадцати лет жила под опекой деда – героя Второй битвы при Тиамат. После его смерти переехала на Феззан и через два месяца вышла за Джона Лайонела. Работала в социальной службе, участвовала в антивоенных митингах. Через шесть месяцев после свадьбы её муж погиб в автокатастрофе, после чего миссис Лайонел уехала в неизвестном направлении.
На нечётком фото, приложенном к досье, была изображена очень юная девушка, почти подросток. По-девичьи округлое лицо, широкая улыбка, светлые волосы, аккуратно собранные на затылке в объёмный хвост. С тех пор прошло десять лет. Волосы Мириам давно выгорели под палящим теоросским солнцем, лицо заострилось, в облике укоренились властность и величие. Но это была та самая Мириам Розас.
Снова взгляд на досье – долгий-долгий, проверяющий, всё ли важное удержалось в памяти.
В дверь тихо постучали. После ответа Элизевин в комнату заглянула Габриэль, разрумянившаяся от танцев и вина.
– Ты надолго пропала. Что… что случилось? – посмотрев на Элизевин цепким взглядом, она мгновенно посерьёзнела. – Плохие новости?
– Пригласи Дельфину, пожалуйста. Есть одно дело в Империи, надо с ним разобраться. И ещё: ты была права. Мириам не та, за кого себя выдаёт.
@музыка: Notre-Dame de Paris - "La era de las catedrales".
@настроение: лирика.
-
-
02.07.2013 в 07:10-
-
02.07.2013 в 14:58-
-
02.07.2013 в 15:33