Time to be heroes!
ЭЛИЗЕВИНЭЛИЗЕВИН
Мышцы ещё тянуло после тренировки, и, выйдя из душа, Элизевин с наслаждением упала на постель. Глубоко вдохнула пряно-солёный аромат, который принёс с залива ветер, и уставилась на приотворённую балконную дверь. Наверное, надо пересилить себя, подняться и закрыть её – если не ради безопасности, то хотя бы из-за погоды: несмотря на мягкость зимы, ночи тут ветреные.
Элизевин накинула халат и вышла на балкон, в шелест пальмовых листьев и мягкое сияние полной луны.
«Рубия, – поправила она себя. – Здешнее светило называется Рубия». Оно немного тусклее, чем луна Веррозиона, однако недостаток ночного освещения на Теоросе восполняется сиянием фонарей.
Санта-Белла никогда не спит. Обводя взглядом королевский сад с беседками и фонтанами, засматриваясь на городские огни, любуясь взъерошенным пеной заливом Нинья, Элизевин невольно вспоминала собственную недавнюю цель. Прошлой весной она сказала Лоэнграмму на Вестерланде, что хочет поставить Теорос на колени, сломить и уничтожить. А теперь даже не может смотреть, как увядают здешние магнолии.
Элизевин вздохнула, оперлась на перила и запрокинула голову. На поверку уничтожать потребовалось намного меньше, чем менять, и результаты зачастую отзеркаливали довоенные. Раньше финансовые потоки были сосредоточены в руках знати и владельцев крупных компаний – снижение налога на торговлю подстегнуло малый бизнес, которым с невиданным рвением занялись отставные военные. Прежде членам разросшейся королевской семьи пособия выплачивались по старым правилам – после пересмотра степеней родства выплаты сократились вдвое. Во времена короля Фердинанда народ видел своего правителя только на главных улицах – Элизевин навещала жителей беднейших кварталов, в которых домишки лепились друг к другу, а дети бегали босые и чумазые.
Элизевин не обманывала себя: успех сопутствовал ей только потому, что она с самого начала выбрала верный курс. Благодаря герцогу дель Сальвадоро её поддерживали дворяне, благодаря снижению налогов – простые люди. А иначе темпераментные теоросцы, охочие до митингов, забастовок и открытых бунтов, снесли бы пол-планеты.
Ночь разорвало грохотом и вспышками – словно вернулись летние грозы.
«Нет, это не с неба – это в городе, совсем близко!»
Долгий взрыв с раскатистым эхом, потом череда коротких. И снова долгий. Ох, зря она подумала про мятежи…
В дверь комнаты забарабанили.
– Ваше высочество! – загремел капитан охраны.
Когда Элизевин открыла, он вцепился в неё взглядом.
– Что случилось, дю Пейре?
– Ваше высочество, в городе беспорядки. Сейчас выясняем. Так или иначе мы должны проводить вас в более безопасное место.
Элизевин кивнула.
– Подождите, пока я переоденусь.
– Принцесса!
– Вот именно, – она вскинула голову. – Если принцесса Веррозиона будет убегать в халате, она станет посмешищем для всего Теороса. Ждите, я скоро.
Впервые со дня проводов отца она надела форму адмирала флота: проблемы с безопасностью должен решать воин, а не политик. Белый с бордовой подкладкой плащ Элизевин заколола серебряной лилией Веррозиона.
Когда Элизевин вышла, четверо солдат охраны вытянулись в струнку. Дю Пейре и подошедшая Клод отдали воинское приветствие.
– Ваше высочество, если это террористы, велика вероятность снайперского обстрела. В резиденции на побережье будет безопасно и…
– Клод, на мне лежит ответственность за благополучие Теороса. Едем в город.
– Ваше высочество!
Элизевин подняла руку в предупреждающем жесте.
– Держать бластер я не разучилась.
Ни подругу, ни старину дю Пейре это не успокоило, но ничего не поделаешь. Она принцесса Веррозиона и не станет прятаться.
Санта-Белла была больше Орталианы, но в эту ночь город будто съёжился от взрывов, пиликанья сигнализаций и криков паникующих жителей. Если бы не сирены, машина Элизевин часа два тащилась бы по ревущим пробкам.
– Люди спасаются от огня в водах залива, – докладывал начальник городской полиции генерал Сальвахе. – Бросаются прямо с мостов и парапетов, есть погибшие.
Изображение подрагивало, и Элизевин слегка сжала устройство.
– Сейчас главное – потушить пожары и вычислить точки новых взрывов, если таковые будут.
– Уже ищем.
– Далее. Торговые центры и мародёры.
– Мы усилили охрану вдвое.
– Усильте ещё. Подключите веррозионских солдат, они как раз расквартированы в том районе. Я еду.
– Принцесса!
Услышав знакомую тревогу в голосе генерала, Элизевин едва сдержала нервный смешок.
– Горит целый район. Как я могу остаться в стороне? Далее. В таком беспорядке неизбежно будут пропавшие без вести. Мобилизуйте поисковые отряды, включая волонтёров.
– Слушаюсь.
Завершив разговор, Элизевин повернулась к Клод.
– Прежде чем приедем, я хочу узнать твоё мнение.
Молниеносная выпрямилась на сиденье.
– По словам генерала, всё началось с неисправности в химио-лаборатории. Вроде как несчастный случай, однако всё остальное… – лицо подруги посуровело. – Очень уж в нужном районе всё случилось. Как ты упомянула, именно там расквартированы наши солдаты. Некоторые могут подумать, что это дело рук какой-нибудь антиверрозионской коалиции.
– А если так и есть? Ты исключаешь недовольство новыми порядками?
– Недовольные будут всегда. Разница в том, сколько у них власти и на что они готовы пойти. Пока единственные пострадавшие от нового режима – это старое дворянство, но они не дураки и понимают, что легко отделались. Надеюсь, наши враги хотя бы не безумцы.
– Точно. Иначе их действия не предугадать.
Машина остановилась у главного отделения полиции. Дю Пейре открыл дверцу и посторонился, пропуская Элизевин. Потом занял место справа от неё, а Клод – слева, и Элизевин про себя улыбнулась. Пусть сегодня сумасшедшая ночь, хотя бы что-то должно оставаться неизменным.
Генерал Сальвахе вышел навстречу и поприветствовал их. Несмотря на усталый вид, он твёрдо держался на ногах.
– Ваше высочество, мы схватили Мануэля Санчеса, директора лаборатории, где всё началось. Буквально с корабля сняли. Санчес попытался принять яд, но его успели обезвредить.
Элизевин переглянулась с Клод.
– Генерал, проводите меня к нему.
– Желаете присутствовать на допросе?
– Желаю провести допрос. И очень желаю знать, о чём думал этот человек, когда планировал такое.
Широкий освещённый коридор, лестница вниз, снова коридор, попроще и потемнее, другая лестница, железная и узкая, совсем крохотный проход, похожий на тамбур, – и комната для допроса.
Элизевин вошла следом за генералом, затем – Клод и дю Пейре. Тут же щёлкнул кондиционер. Вот и славно: для комфортного пребывания нескольких человек комната была маловата. Впрочем, какой тут комфорт, когда сноп света, льющийся из единственной лампы сверху, выхватывает из полутьмы только квадратный стол и стулья вокруг него.
Прямо-таки рампа, сцена и актёры…
На стуле лицом к двери сидел хмурый человек. Сгорбленный и морщинистый, он, однако, мог бы выглядеть лучше, если бы не потрёпанность костюма и всклокоченность редких волос.
Увидев Элизевин, он на миг распахнул глаза, но тут же хмыкнул и отвернулся.
– Неужели самой принцессе Веррозиона есть до меня дело?
– Да, если речь о безопасности мирных жителей, – Элизевин отодвинула стул и села напротив Санчеса. – Выкладывайте.
– Я ничего не знаю.
– Настолько «ничего», что приберегли ампулу с ядом? Давайте так. Кто дал вам её?
– Я не запомнил.
– Что, простите?
– Правда не запомнил! – мутные глаза навыкате ещё больше округлились. – Вы должны знать: есть такие люди, которых никогда не запоминаешь.
«А ведь он прав: именно таких неприметных, о которых не скажешь ничего определённого, и используют как связных».
– Как он на вас вышел?
– Встретил у магазина неделю назад. Пообещал заплатить за манипуляции с генератором и пригрозил убить в случае неповиновения.
– И вы поверили?
Санчес мотнул головой.
– Сначала я подумал, что это чья-то злая шутка. Но два дня спустя чуть не погиб под колёсами, а ещё через три дня меня ограбили. Так я понял, что эти люди не шутят. А вчера… нет, уже позавчера… тот человек снова подошёл и сказал, что делать. Я и сделал. Зря, что ли, у меня степень по ядерной физике? – он криво усмехнулся, а потом зашёлся в громком истерическом хохоте.
Генерал Сальвахе порывался ударить его, но Элизевин перехватила руку.
– Он плачет. Принесите воды и пачку салфеток. Думаю, разговор будет долгим.
Через час картина событий обрела ясность. Враги установили взрывчатки по всему району Ховьяль, но для лучшего результата им было важно начать с генератора зефур-частиц в лаборатории: они быстро воспламеняются и легко рассеиваются на большие расстояния. Санчес планировал воспользоваться суматохой и сбежать, но ему не повезло: рейс на Веррозион, до сих пор ходивший без перебоев, задержали.
– Достойно уйти из жизни тоже не вышло, как видите, – почти прошептал он, совсем сгорбившись.
– Достойно?! Как человек, который обрёк стольких людей на ужасную смерть, может говорить о достоинстве?
– А вы сами? Скольких теоросцев вы уничтожили за годы войны? Хорошо, что у меня нет семьи. Но есть те, у кого она была и кто вас не простит! Никогда не простит!
Ноздри Санчеса раздулись, в глазах вновь заблестели слёзы.
Элизевин вздохнула, не глядя отстегнула бластер и положила на стол рукоятью к Санчесу. Позади вздрогнули её люди, защёлкали предохранители, но Элизевин смотрела только в несчастные, воспалённые глаза учёного.
– Можете убить меня. Вас, конечно, тоже убьют, но ведь вам всё равно, правда? Вы заберёте с собой принцессу страны-захватчика и отомстите за своих соотечественников. Чем не достойная смерть?
Санчес перевёл взгляд с Элизевин на бластер, потом снова на неё, затем судорожно и ужасающе медленно потянулся к оружию. Наручники звякнули о железную поверхность стола, и это подействовало как катализатор. Санчес вздрогнул всем телом, вскочил, схватившись за голову, истошно заорал и ринулся к стене.
Дю Пейре и Сальвахе не позволили ему покончить с собой. Генерал ударил его по шее, и Санчес обмяк.
Расчёт оказался верным: при всей своей подлости Санчес был слаб духом. Элизевин поднялась и вернула бластер на место.
– Генерал, оставляю Санчеса на вас.
– Да, ваше высочество.
– Также докладывайте об изменении ситуации в районе Ховьяль. Как только будет возможно, предоставьте мне полный отчёт об ущербе и жертвах.
– Слушаюсь.
– И ещё: ситуация на дорогах к этому часу наверняка плачевная. Я воспользуюсь вашим вертолётом?
Вскоре, устраиваясь на пассажирском сиденье и застёгивая под подбородком шлем, Элизевин рассеянно наблюдала, как чёрные на фоне ночного неба лопасти винта разгоняются и закручиваются в стальной вихрь.
Когда вертолёт взял курс на Кастильос, Элизевин попросила пилота сделать круг над районом Ховьяль. Она заметила удивлённый взгляд Клод, но ни шум, ни настроение не располагали к объяснениям.
Они пролетали над небоскрёбами, окутанными грязно-жёлтой дымкой, над стадионом, купол которого побурел от копоти, над кварталом изящных музеев в плену громоздких пожарных машин. Реки автомобильных заторов тут и там выходили из берегов улиц и затапливали переулки, а людская суета напоминала панику муравьёв, покой которых был нарушен кем-то большим и сильным.
А ведь Ховьяль значит «жизнерадостный». Вспомнив об этом, Элизевин прикусила губу и сжала запястье. Пульс бешено бился под пальцами.
Прибыв в Кастильос, она заставила себя выпить снотворное и прилечь, но смогла уснуть только на четыре часа. Снилось что-то невнятное и незапоминающееся, но хотя бы без кошмаров.
– Сейчас я готова радоваться любой мелочи, – сказала она утром Алонсо.
Герцог дель Сальвадоро связался с ней в самом начале рабочего дня. Как наместник он уже знал все подробности пожара в Ховьяль, но всё равно счёл своим долгом позвонить Элизевин.
– Я подготовил речь и выступлю с ней сегодня на телевидении. Людей надо успокоить.
– И не только успокоить. Им нужна справедливость, Алонсо. Пока единственный виновный, которого нашли, – это Санчес. Над ним надо устроить публичный суд.
Герцог прищурился, заправил за ухо смоляную прядь.
– Вы как будто не хотите этого.
Элизевин слегка улыбнулась его проницательности.
– Вы правы. Мне его жаль. Он, в конце концов, доктор наук, занимался исследованиями. Если бы не этот инцидент, я бы привлекла его к работе над одним смелым проектом. Ядерная физика – то что нужно сейчас.
– Снова Империя, так? Там знают толк в смелых проектах, а вот нам после раскрытия секрета теоросской стали уже нечем вас заинтересовать.
Он беззлобно хохотнул, и Элизевин рассмеялась в ответ.
– Герцог, вы каждый день заинтересовываете меня предложениями по улучшению жизни теоросцев.
– Это мой долг, принцесса.
И как же хорошо, что он не стал продолжать тему, вздыхать и намекать!
С тех пор как Элизевин отказала ему, в его улыбке появилась ностальгическая грусть, а во взгляде – затаённая тоска. Элизевин терялась в догадках: настоящее ли это? а может, просто уязвлено теоросское самолюбие? или же это так, показная печаль ради соблюдения приличий, чтобы не задеть её собственную гордость? В любом случае сейчас она была совсем не настроена гадать, и то, что Алонсо избавил её от этого, тоже можно было счесть удачей.
После обеда Элизевин получила доклад генерала Сальвахе. Он сообщил, что от пожара пострадало больше 18 квадратных километров. Было разрушено около тысячи архитектурных памятников Теороса. Пять с половиной тысяч людей погибли или пропали без вести, треть из них – веррозионские солдаты. Не нашли и Мириам Альварес.
– Не нашли… кого?!
– Мириам Альварес, бывшую фаворитку короля Фердинанда.
Элизевин едва сдержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Ну конечно: Мириам! В последнее время она совсем притихла и попросилась переехать в городской дом. «Подальше от дурных воспоминаний», как она выразилась. Элизевин тогда ещё решила, что в районе, наводнённом веррозионскими солдатами, Мириам будет под присмотром. А теперь…
Приказав объявить Мириам в розыск, Элизевин отпустила генерала и направилась в спортивный флигель, который находился в восточной части сада. Весь первый этаж занимал зал, в котором мог бы тренироваться целый взвод. Но в мирное время флигель чаще пустовал, и на этот раз тоже. Что ж, ещё одна удача.
Элизевин выбрала меч и включила симулятор. Параметры противника она задала наугад, и только когда в воздухе возник сияющий неоновый силуэт, поняла, что по комплекции и росту враг напоминает Мириам.
Так уже было почти два года назад на Веррозионе: взрыв, который отвлёк внимание от исчезновения человека. Теперь масштабы увеличились, но смысл был тот же, определённо!
Элизевин взмахнула мечом, отразила натиск неоновой фигуры и сама пошла в атаку.
Тогда враги чуть не поссорили Веррозион и Империю. Сейчас соотечественники Элизевин обвиняют теоросцев за антиверрозионские настроения, а те валят вину на веррозионцев из-за погибшего культурного наследия. Но кому это выгодно?
Она развернулась и ударила снизу, перемежая короткие и длинные выпады, но враг был начеку и блокировал её атаки.
Единственный, кто выигрывает от стравливания двух сторон, – это некий третий, дёргающий за ниточки. Враг, у которого достаточно «пушечного мяса», но мало по-настоящему влиятельных людей.
Элизевин наконец удалось задеть противника. Меч прошёлся по лбу неоновой фигуры, а счёт на табло показал 1:0.
Или их интересует не свержение власти? Анархия и хаос вряд ли могут быть идеалом правления. Чего они добиваются, стравливая Теорос и Веррозион, прямо как…
Новая догадка была столь ошеломляющей, что Элизевин пропустила удар. Неоновый меч противника ужалил её плечо. 1:1.
Веррозион и Теорос воевали двадцать четыре года, а Империя и Альянс не могут примириться больше полутора веков. Не потому ли, что за ходом войны наблюдает третья сила? Некто за кулисами, расчётливый и безжалостный.
Дым над районом Ховьяль вновь встал перед глазами, и Элизевин стиснула зубы. Рассекла воздух, перевернулась вокруг своей оси и ударила по ноге врага, а затем проткнула его насквозь.
3:1 – вполне приятный счёт. Вот только… в реальности-то выигрывает третья сила. И эти тени будут побеждать, пока не вывести их на свет.
Мышцы ещё тянуло после тренировки, и, выйдя из душа, Элизевин с наслаждением упала на постель. Глубоко вдохнула пряно-солёный аромат, который принёс с залива ветер, и уставилась на приотворённую балконную дверь. Наверное, надо пересилить себя, подняться и закрыть её – если не ради безопасности, то хотя бы из-за погоды: несмотря на мягкость зимы, ночи тут ветреные.
Элизевин накинула халат и вышла на балкон, в шелест пальмовых листьев и мягкое сияние полной луны.
«Рубия, – поправила она себя. – Здешнее светило называется Рубия». Оно немного тусклее, чем луна Веррозиона, однако недостаток ночного освещения на Теоросе восполняется сиянием фонарей.
Санта-Белла никогда не спит. Обводя взглядом королевский сад с беседками и фонтанами, засматриваясь на городские огни, любуясь взъерошенным пеной заливом Нинья, Элизевин невольно вспоминала собственную недавнюю цель. Прошлой весной она сказала Лоэнграмму на Вестерланде, что хочет поставить Теорос на колени, сломить и уничтожить. А теперь даже не может смотреть, как увядают здешние магнолии.
Элизевин вздохнула, оперлась на перила и запрокинула голову. На поверку уничтожать потребовалось намного меньше, чем менять, и результаты зачастую отзеркаливали довоенные. Раньше финансовые потоки были сосредоточены в руках знати и владельцев крупных компаний – снижение налога на торговлю подстегнуло малый бизнес, которым с невиданным рвением занялись отставные военные. Прежде членам разросшейся королевской семьи пособия выплачивались по старым правилам – после пересмотра степеней родства выплаты сократились вдвое. Во времена короля Фердинанда народ видел своего правителя только на главных улицах – Элизевин навещала жителей беднейших кварталов, в которых домишки лепились друг к другу, а дети бегали босые и чумазые.
Элизевин не обманывала себя: успех сопутствовал ей только потому, что она с самого начала выбрала верный курс. Благодаря герцогу дель Сальвадоро её поддерживали дворяне, благодаря снижению налогов – простые люди. А иначе темпераментные теоросцы, охочие до митингов, забастовок и открытых бунтов, снесли бы пол-планеты.
Ночь разорвало грохотом и вспышками – словно вернулись летние грозы.
«Нет, это не с неба – это в городе, совсем близко!»
Долгий взрыв с раскатистым эхом, потом череда коротких. И снова долгий. Ох, зря она подумала про мятежи…
В дверь комнаты забарабанили.
– Ваше высочество! – загремел капитан охраны.
Когда Элизевин открыла, он вцепился в неё взглядом.
– Что случилось, дю Пейре?
– Ваше высочество, в городе беспорядки. Сейчас выясняем. Так или иначе мы должны проводить вас в более безопасное место.
Элизевин кивнула.
– Подождите, пока я переоденусь.
– Принцесса!
– Вот именно, – она вскинула голову. – Если принцесса Веррозиона будет убегать в халате, она станет посмешищем для всего Теороса. Ждите, я скоро.
Впервые со дня проводов отца она надела форму адмирала флота: проблемы с безопасностью должен решать воин, а не политик. Белый с бордовой подкладкой плащ Элизевин заколола серебряной лилией Веррозиона.
Когда Элизевин вышла, четверо солдат охраны вытянулись в струнку. Дю Пейре и подошедшая Клод отдали воинское приветствие.
– Ваше высочество, если это террористы, велика вероятность снайперского обстрела. В резиденции на побережье будет безопасно и…
– Клод, на мне лежит ответственность за благополучие Теороса. Едем в город.
– Ваше высочество!
Элизевин подняла руку в предупреждающем жесте.
– Держать бластер я не разучилась.
Ни подругу, ни старину дю Пейре это не успокоило, но ничего не поделаешь. Она принцесса Веррозиона и не станет прятаться.
Санта-Белла была больше Орталианы, но в эту ночь город будто съёжился от взрывов, пиликанья сигнализаций и криков паникующих жителей. Если бы не сирены, машина Элизевин часа два тащилась бы по ревущим пробкам.
– Люди спасаются от огня в водах залива, – докладывал начальник городской полиции генерал Сальвахе. – Бросаются прямо с мостов и парапетов, есть погибшие.
Изображение подрагивало, и Элизевин слегка сжала устройство.
– Сейчас главное – потушить пожары и вычислить точки новых взрывов, если таковые будут.
– Уже ищем.
– Далее. Торговые центры и мародёры.
– Мы усилили охрану вдвое.
– Усильте ещё. Подключите веррозионских солдат, они как раз расквартированы в том районе. Я еду.
– Принцесса!
Услышав знакомую тревогу в голосе генерала, Элизевин едва сдержала нервный смешок.
– Горит целый район. Как я могу остаться в стороне? Далее. В таком беспорядке неизбежно будут пропавшие без вести. Мобилизуйте поисковые отряды, включая волонтёров.
– Слушаюсь.
Завершив разговор, Элизевин повернулась к Клод.
– Прежде чем приедем, я хочу узнать твоё мнение.
Молниеносная выпрямилась на сиденье.
– По словам генерала, всё началось с неисправности в химио-лаборатории. Вроде как несчастный случай, однако всё остальное… – лицо подруги посуровело. – Очень уж в нужном районе всё случилось. Как ты упомянула, именно там расквартированы наши солдаты. Некоторые могут подумать, что это дело рук какой-нибудь антиверрозионской коалиции.
– А если так и есть? Ты исключаешь недовольство новыми порядками?
– Недовольные будут всегда. Разница в том, сколько у них власти и на что они готовы пойти. Пока единственные пострадавшие от нового режима – это старое дворянство, но они не дураки и понимают, что легко отделались. Надеюсь, наши враги хотя бы не безумцы.
– Точно. Иначе их действия не предугадать.
Машина остановилась у главного отделения полиции. Дю Пейре открыл дверцу и посторонился, пропуская Элизевин. Потом занял место справа от неё, а Клод – слева, и Элизевин про себя улыбнулась. Пусть сегодня сумасшедшая ночь, хотя бы что-то должно оставаться неизменным.
Генерал Сальвахе вышел навстречу и поприветствовал их. Несмотря на усталый вид, он твёрдо держался на ногах.
– Ваше высочество, мы схватили Мануэля Санчеса, директора лаборатории, где всё началось. Буквально с корабля сняли. Санчес попытался принять яд, но его успели обезвредить.
Элизевин переглянулась с Клод.
– Генерал, проводите меня к нему.
– Желаете присутствовать на допросе?
– Желаю провести допрос. И очень желаю знать, о чём думал этот человек, когда планировал такое.
Широкий освещённый коридор, лестница вниз, снова коридор, попроще и потемнее, другая лестница, железная и узкая, совсем крохотный проход, похожий на тамбур, – и комната для допроса.
Элизевин вошла следом за генералом, затем – Клод и дю Пейре. Тут же щёлкнул кондиционер. Вот и славно: для комфортного пребывания нескольких человек комната была маловата. Впрочем, какой тут комфорт, когда сноп света, льющийся из единственной лампы сверху, выхватывает из полутьмы только квадратный стол и стулья вокруг него.
Прямо-таки рампа, сцена и актёры…
На стуле лицом к двери сидел хмурый человек. Сгорбленный и морщинистый, он, однако, мог бы выглядеть лучше, если бы не потрёпанность костюма и всклокоченность редких волос.
Увидев Элизевин, он на миг распахнул глаза, но тут же хмыкнул и отвернулся.
– Неужели самой принцессе Веррозиона есть до меня дело?
– Да, если речь о безопасности мирных жителей, – Элизевин отодвинула стул и села напротив Санчеса. – Выкладывайте.
– Я ничего не знаю.
– Настолько «ничего», что приберегли ампулу с ядом? Давайте так. Кто дал вам её?
– Я не запомнил.
– Что, простите?
– Правда не запомнил! – мутные глаза навыкате ещё больше округлились. – Вы должны знать: есть такие люди, которых никогда не запоминаешь.
«А ведь он прав: именно таких неприметных, о которых не скажешь ничего определённого, и используют как связных».
– Как он на вас вышел?
– Встретил у магазина неделю назад. Пообещал заплатить за манипуляции с генератором и пригрозил убить в случае неповиновения.
– И вы поверили?
Санчес мотнул головой.
– Сначала я подумал, что это чья-то злая шутка. Но два дня спустя чуть не погиб под колёсами, а ещё через три дня меня ограбили. Так я понял, что эти люди не шутят. А вчера… нет, уже позавчера… тот человек снова подошёл и сказал, что делать. Я и сделал. Зря, что ли, у меня степень по ядерной физике? – он криво усмехнулся, а потом зашёлся в громком истерическом хохоте.
Генерал Сальвахе порывался ударить его, но Элизевин перехватила руку.
– Он плачет. Принесите воды и пачку салфеток. Думаю, разговор будет долгим.
Через час картина событий обрела ясность. Враги установили взрывчатки по всему району Ховьяль, но для лучшего результата им было важно начать с генератора зефур-частиц в лаборатории: они быстро воспламеняются и легко рассеиваются на большие расстояния. Санчес планировал воспользоваться суматохой и сбежать, но ему не повезло: рейс на Веррозион, до сих пор ходивший без перебоев, задержали.
– Достойно уйти из жизни тоже не вышло, как видите, – почти прошептал он, совсем сгорбившись.
– Достойно?! Как человек, который обрёк стольких людей на ужасную смерть, может говорить о достоинстве?
– А вы сами? Скольких теоросцев вы уничтожили за годы войны? Хорошо, что у меня нет семьи. Но есть те, у кого она была и кто вас не простит! Никогда не простит!
Ноздри Санчеса раздулись, в глазах вновь заблестели слёзы.
Элизевин вздохнула, не глядя отстегнула бластер и положила на стол рукоятью к Санчесу. Позади вздрогнули её люди, защёлкали предохранители, но Элизевин смотрела только в несчастные, воспалённые глаза учёного.
– Можете убить меня. Вас, конечно, тоже убьют, но ведь вам всё равно, правда? Вы заберёте с собой принцессу страны-захватчика и отомстите за своих соотечественников. Чем не достойная смерть?
Санчес перевёл взгляд с Элизевин на бластер, потом снова на неё, затем судорожно и ужасающе медленно потянулся к оружию. Наручники звякнули о железную поверхность стола, и это подействовало как катализатор. Санчес вздрогнул всем телом, вскочил, схватившись за голову, истошно заорал и ринулся к стене.
Дю Пейре и Сальвахе не позволили ему покончить с собой. Генерал ударил его по шее, и Санчес обмяк.
Расчёт оказался верным: при всей своей подлости Санчес был слаб духом. Элизевин поднялась и вернула бластер на место.
– Генерал, оставляю Санчеса на вас.
– Да, ваше высочество.
– Также докладывайте об изменении ситуации в районе Ховьяль. Как только будет возможно, предоставьте мне полный отчёт об ущербе и жертвах.
– Слушаюсь.
– И ещё: ситуация на дорогах к этому часу наверняка плачевная. Я воспользуюсь вашим вертолётом?
Вскоре, устраиваясь на пассажирском сиденье и застёгивая под подбородком шлем, Элизевин рассеянно наблюдала, как чёрные на фоне ночного неба лопасти винта разгоняются и закручиваются в стальной вихрь.
Когда вертолёт взял курс на Кастильос, Элизевин попросила пилота сделать круг над районом Ховьяль. Она заметила удивлённый взгляд Клод, но ни шум, ни настроение не располагали к объяснениям.
Они пролетали над небоскрёбами, окутанными грязно-жёлтой дымкой, над стадионом, купол которого побурел от копоти, над кварталом изящных музеев в плену громоздких пожарных машин. Реки автомобильных заторов тут и там выходили из берегов улиц и затапливали переулки, а людская суета напоминала панику муравьёв, покой которых был нарушен кем-то большим и сильным.
А ведь Ховьяль значит «жизнерадостный». Вспомнив об этом, Элизевин прикусила губу и сжала запястье. Пульс бешено бился под пальцами.
Прибыв в Кастильос, она заставила себя выпить снотворное и прилечь, но смогла уснуть только на четыре часа. Снилось что-то невнятное и незапоминающееся, но хотя бы без кошмаров.
– Сейчас я готова радоваться любой мелочи, – сказала она утром Алонсо.
Герцог дель Сальвадоро связался с ней в самом начале рабочего дня. Как наместник он уже знал все подробности пожара в Ховьяль, но всё равно счёл своим долгом позвонить Элизевин.
– Я подготовил речь и выступлю с ней сегодня на телевидении. Людей надо успокоить.
– И не только успокоить. Им нужна справедливость, Алонсо. Пока единственный виновный, которого нашли, – это Санчес. Над ним надо устроить публичный суд.
Герцог прищурился, заправил за ухо смоляную прядь.
– Вы как будто не хотите этого.
Элизевин слегка улыбнулась его проницательности.
– Вы правы. Мне его жаль. Он, в конце концов, доктор наук, занимался исследованиями. Если бы не этот инцидент, я бы привлекла его к работе над одним смелым проектом. Ядерная физика – то что нужно сейчас.
– Снова Империя, так? Там знают толк в смелых проектах, а вот нам после раскрытия секрета теоросской стали уже нечем вас заинтересовать.
Он беззлобно хохотнул, и Элизевин рассмеялась в ответ.
– Герцог, вы каждый день заинтересовываете меня предложениями по улучшению жизни теоросцев.
– Это мой долг, принцесса.
И как же хорошо, что он не стал продолжать тему, вздыхать и намекать!
С тех пор как Элизевин отказала ему, в его улыбке появилась ностальгическая грусть, а во взгляде – затаённая тоска. Элизевин терялась в догадках: настоящее ли это? а может, просто уязвлено теоросское самолюбие? или же это так, показная печаль ради соблюдения приличий, чтобы не задеть её собственную гордость? В любом случае сейчас она была совсем не настроена гадать, и то, что Алонсо избавил её от этого, тоже можно было счесть удачей.
После обеда Элизевин получила доклад генерала Сальвахе. Он сообщил, что от пожара пострадало больше 18 квадратных километров. Было разрушено около тысячи архитектурных памятников Теороса. Пять с половиной тысяч людей погибли или пропали без вести, треть из них – веррозионские солдаты. Не нашли и Мириам Альварес.
– Не нашли… кого?!
– Мириам Альварес, бывшую фаворитку короля Фердинанда.
Элизевин едва сдержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Ну конечно: Мириам! В последнее время она совсем притихла и попросилась переехать в городской дом. «Подальше от дурных воспоминаний», как она выразилась. Элизевин тогда ещё решила, что в районе, наводнённом веррозионскими солдатами, Мириам будет под присмотром. А теперь…
Приказав объявить Мириам в розыск, Элизевин отпустила генерала и направилась в спортивный флигель, который находился в восточной части сада. Весь первый этаж занимал зал, в котором мог бы тренироваться целый взвод. Но в мирное время флигель чаще пустовал, и на этот раз тоже. Что ж, ещё одна удача.
Элизевин выбрала меч и включила симулятор. Параметры противника она задала наугад, и только когда в воздухе возник сияющий неоновый силуэт, поняла, что по комплекции и росту враг напоминает Мириам.
Так уже было почти два года назад на Веррозионе: взрыв, который отвлёк внимание от исчезновения человека. Теперь масштабы увеличились, но смысл был тот же, определённо!
Элизевин взмахнула мечом, отразила натиск неоновой фигуры и сама пошла в атаку.
Тогда враги чуть не поссорили Веррозион и Империю. Сейчас соотечественники Элизевин обвиняют теоросцев за антиверрозионские настроения, а те валят вину на веррозионцев из-за погибшего культурного наследия. Но кому это выгодно?
Она развернулась и ударила снизу, перемежая короткие и длинные выпады, но враг был начеку и блокировал её атаки.
Единственный, кто выигрывает от стравливания двух сторон, – это некий третий, дёргающий за ниточки. Враг, у которого достаточно «пушечного мяса», но мало по-настоящему влиятельных людей.
Элизевин наконец удалось задеть противника. Меч прошёлся по лбу неоновой фигуры, а счёт на табло показал 1:0.
Или их интересует не свержение власти? Анархия и хаос вряд ли могут быть идеалом правления. Чего они добиваются, стравливая Теорос и Веррозион, прямо как…
Новая догадка была столь ошеломляющей, что Элизевин пропустила удар. Неоновый меч противника ужалил её плечо. 1:1.
Веррозион и Теорос воевали двадцать четыре года, а Империя и Альянс не могут примириться больше полутора веков. Не потому ли, что за ходом войны наблюдает третья сила? Некто за кулисами, расчётливый и безжалостный.
Дым над районом Ховьяль вновь встал перед глазами, и Элизевин стиснула зубы. Рассекла воздух, перевернулась вокруг своей оси и ударила по ноге врага, а затем проткнула его насквозь.
3:1 – вполне приятный счёт. Вот только… в реальности-то выигрывает третья сила. И эти тени будут побеждать, пока не вывести их на свет.
@музыка: Lara Fabian - "Adagio (Italian)".
@настроение: светлое.