Time to be heroes!
ЯН ВЭНЬЛИЯН ВЭНЬЛИ
Вечер выдался холодным и снежным, однако толпа и не думала расходиться. Ян уже пожалел, что решил пойти мимо здания Верховного Совета, но, как говорится, ноги сами привели.
Он стоял на углу на противоположной стороне улицы и смотрел, как журналисты с блокнотами, операторы с камерами и обычные зеваки, напирая на растерянных охранников, штурмуют правительственное здание. Объяснения «Не можем ничего сказать» и «Мы просто выполняем свою работу» тонули в угрозах и требованиях видеть председателя.
«Какой беспредел…»
Ян снял с ресницы снежинку, проморгался и уже двинулся по улице, как двери Совета наконец отворились. Перед вышедшим даже не расступились – похоже, это оказалось лицо незначительное. А ведь кто-то в этой толпе и правда ожидал, что сам Трунихт придёт и всех спасёт.
Операторы навели объективы, журналисты приготовились записывать. Незначительное лицо изрекло что-то короткое и неслышное на таком расстоянии, но его слов явно было недостаточно. Едва двери снова закрылись, толпа взъярилась ещё больше.
– И это всё?
– Мы не спрашиваем, чья это ответственность и кто виноват!
– Империя уже вторглась на Феззан! Что будет с нами?
– Что вы собираетесь делать?
– А председатель правда не появляется на совещаниях?
По крайней мере на последний вопрос Ян мог ответить уверенное «да». Трунихт снова исчез. Уехал по делам, как говорили в его пресс-службе, пытаясь прикрыть общими словами обыкновенный трусливый побег.
«Прав адмирал Бьюкок, тысячу раз прав!»
Но додумать мысль Яну не дали: кто-то из зевак узнал его даже за снежной завесой, в куртке с капюшоном.
– Эй! Это же Ян Вэньли! Здесь Ян-Чудотворец!
Они бросились к нему через дорогу, на красный свет, и от визга машин и ругани водителей захотелось закрыть уши, совсем как в детстве.
– Адмирал, вы общаетесь со своими сослуживцами?
– Каковы прогнозы?
– Не планируете ли вернуться?
Перед его лицом замаячили микрофоны, а глаза ослепили вспышки, но хуже всего были эмоции. Тревога вопрошающих передавалась Яну, и чтобы это прекратить, нужно было что-то сказать.
– Послушайте… Уверяю, мои сослуживцы не сидят сложа руки. Они обязательно позаботятся о вашей безопасности. Об остальном говорить не могу, простите. Это военная тайна.
– Но как же так!
– Это слишком расплывчато! Вы должны пообещать нам…
– Вы слышали адмирала! – звонкий возглас пробился сквозь тревожный ропот, а в следующий миг к Яну протиснулись Юлиан и капитан Гринхилл.
«Как из бушующего моря вынырнули!»
– Я капитан первого ранга Фред Гринхилл, а это старший сержант Юлиан Минц. Адмирал Ян в отставке и не имеет отношения к нынешним событиям.
– Как сказал адмирал, мы не можем ответить на ваши вопросы. Сожалеем. Позвольте нам пройти.
Капитан Гринхилл мягко, но решительно, как заправский охранник, потеснил стоящего рядом журналиста и на пару с Юлианом повёл Яна сквозь толпу.
Только миновав окружение, Ян заметил, что меховая оторочка на рукаве почти отстегнулась.
– Хорошо, что не порвалась, – пробубнил он себе под нос, а потом обратился к адъютанту и воспитаннику: – Спасибо вам, ребята. Вовремя вы.
Юлиан польщённо улыбнулся, но тут же бросил осторожный взгляд назад. Видимо, толпа уже рассеивалась. Ян не рискнул оборачиваться.
– Ни на минуту нельзя вас оставить, адмирал. Надо было вместе зайти за капитаном Гринхиллом, так нет же, вам захотелось прогуляться одному.
– Юлиан, ты что, собрался меня отчитывать?
Напускная строгость возымела эффект. Воспитанник стушевался, посмотрел исподлобья.
– Нет, адмирал, я…
– Да всё в порядке, – Ян почесал голову, глянул на прыснувшего Фреда. – Мне правда не надо было сюда идти. Всё, а теперь пойдёмте отмечать возвращение капитана.
Из-за близости к штабу и Центру стратегического планирования наиболее частыми посетителями в ресторане «Мартовский заяц» были военные, поэтому обстановка здесь была лаконичной. Белые скатерти «в пол», простые светильники на стенах, несколько картин, оживляющих вид. Но кормили здесь всегда сытно, вкусно и недорого, поэтому Ян не сомневался в выборе.
Сейчас посетителей в тёмно-зелёных форменных куртках было примерно столько же, сколько гражданских – намного меньше, чем в последний визит Яна два года назад. Тогда, накануне Астарты, он отмечал тут помолвку друзей. Жан-Робер и Джессика…
Меню дрогнуло в руке, и из него выпал пластиковый разворот.
– О, сезонные блюда?
Седой улыбчивый официант с сеточкой морщин вокруг глаз склонился к Яну.
– Простите, адмирал, это мы не убрали. Сказать по правде, из-за сбоя поставок мы не можем похвастаться разнообразием блюд. Как насчёт ростбифа?
– Ростбиф – то что нужно, спасибо.
Ребята ограничились коктейлями. Ян хотел напомнить им, что в юности нужно хорошо питаться, и посоветовать взять хотя бы закуски, но одёрнул себя: сам-то далеко не старый, а рискует превратиться в ворчливую наседку.
– На Феззане сейчас наверняка тоже проблемы с едой, – прокомментировал Фред, помешивая трубочкой тёмный коктейль. – Когда я уезжал, всё было спокойно, но на следующий день прибыли имперцы. Хорошо, что хотя бы успел со сведениями.
– Вы говорили, что извлекли не всё.
– Самое общее пришлось оставить, но подробностей враги не получат. Должно быть, это их разозлит ещё больше, чем полное отсутствие информации.
Фред зло усмехнулся, и Ян в который раз отметил его воинственный настрой. Этот с виду добродушный юноша был крепче стали.
– Кстати, капитан, во время своего визита вы заметили что-нибудь необычное?
– На самом Феззане – нет, адмирал. Люди там действительно свободолюбивые, независимые, но и заносчивые, особенно торговцы. А вот на обратной дороге моим попутчиком был очень странный человек.
– Ммм?
Адъютант прищурился, трубочка почти увязла во льдинках.
– Последователь Культа Земли, епископ Дегсби. На второй день полёта у него началась горячка, я ухаживал за ним вместе с доктором. Епископ бормотал что-то о долге перед Землёй, об ответственности. Потом, когда врач вышел, Дегсби схватил меня за руку. Глаза у него были очень ясные, я бы и не подумал, что он болен. Дегсби сказал, что Культ – причина многих проблем и что ответы надо искать на Земле. Сказал – и умер. Позже врач утверждал, что причиной смерти была не болезнь, а наркотики. Но я не стал разбираться.
Принесли ростбиф, и Ян с наслаждением впился вилкой в красную мякоть.
– Я кое-что вспомнил, – сказал Юлиан, склонив голову набок. – Та женщина, с которой я встретился в космопорте… ну, я вам рассказывал, адмирал… она говорила примерно то же самое. Про благодарность и долг перед Землёй.
– Культисты стремятся к утопии, хотя, конечно, не признают этого. Но правда в том, что мы слишком давно покинули Землю и ей никогда больше не стать политическим центром.
Ян кивнул на соседний столик, за которым молодая женщина уговаривала хнычущего карапуза «скушать хоть что-нибудь».
– Человечество выросло, а когда ребёнок вырастает, то его уже не уложить обратно в колыбель. Провернуть подобное с помощью заговора – настоящее злодеяние. Так что сразу после завершения нынешней кампании мы проверим этих культистов.
– На Земле? – спросили юноши одновременно.
Скрывая улыбку, Ян отправил в рот кусок ростбифа. Если когда-то Юлиан и ревновал к Фреду, это точно в прошлом. Теперь им вполне по силам выполнить общее дело.
– Да, последуем совету покойного епископа и поищем ответы на Земле. Заодно проверим Трунихта.
Две пары глаз, светло- и тёмно-карих, воззрились на Яна. Он покрутил в руке бокал с вином и пояснил:
– Накануне заварушки с комиссией Кассельн предупреждал меня о председателе, а теперь я и сам чувствую, что что-то с ним не так. Трунихт исчезает мастерски и с завидным постоянством, однако неизменно держится на плаву. Пока это только ощущение, но мне кажется, что Трунихт как-то связан с Культом.
Последний взмах был лишним: вино выплеснулось на пол, растёкшись алой лужицей. Ян оторопело посмотрел на неё, потом потряс головой.
– Эх, кажется, разговоры о нашем председателе плохо на меня влияют. Давайте не будем пока о нём.
– И то правда, адмирал, – Юлиан сцепил пальцы и упёрся в них подбородком, напомнив любопытного подростка. – Расскажите лучше что-нибудь о своей учёбе в Академии. Разумеется, о чём можно знать мне и капитану.
– А о чём нельзя?
По взгляду Фреда Ян понял, что он не собирался спрашивать, слова сами вырвались. Коктейль так подействовал или компания, но глаза адъютанта сияли. «А ведь ему нелегко с такой памятью», – пришло Яну в голову. Захочешь что-то забыть – и не сможешь, как бы ни старался. И дар, и проклятие.
– Начну с безобидного, а потом посмотрим, – улыбнулся Ян.
Студенческие истории, забавные и несуразные, полились потоком. За два часа Ян и его собеседники попробовали все виды чая, имевшиеся в наличии. Настоящим открытием для Яна стал чай с кленовым сиропом, грушей и корицей. Он сопровождал рассказ о том, как студенты третьего курса всем потоком писали дипломатическое письмо: тренировались к занятиям по международным отношениям. В итоге вместо письма получилась не особо приличная пародия на дуэльный вызов. Ох и рассердилась Джессика, когда этот опус попал ей в руки…
А ещё Ян вдруг сообразил, что боль от потери Джессики стала другой. Он ещё не называл её светлой грустью, да и выражение это уже набило оскомину. Просто чёрная дыра, раньше засасывавшая его в тягучую, липкую тоску, как-то незаметно уменьшилась, гравитация ослабла, и он мог искренне смеяться, вспоминая о прошлом.
Неделю спустя, с каким-то странным, неуютным трепетом ожидая трансляции главного события января, Ян то и дело поглядывал на часы. Он сосредоточился, только когда наливал сливки в кошачью миску: прольёт – придётся идти за тряпкой и вытирать. Не отвлекать же Юлиана от партии с его новым товарищем Верном.
– Адмирал Бьюкок прав, – вполголоса говорил Ян коту. – Альянсу лучше погибнуть демократией, чем стать диктатурой. Ведь если страна не может защитить ни свои идеалы, ни свой народ, то в её существовании нет смысла.
Кот мяукнул, потёрся о ноги и растянулся на полу, требуя внимания. Ян усмехнулся и погрузил пальцы в длинную мягкую шерсть.
– Главнокомандующего повысили до адмирала флота, но разве в назначении дело? Он так и так отправился бы. И Моутон с Карлсеном, и Паэта. Особенно Паэта. После Астарты его винили все кому не лень, а теперь он сам вызвался. Не случилось бы с ним чего…
Вышел Юлиан, сосредоточенный и с румянцем азарта на щеках.
– Ничья? – полуутвердительно спросил Ян.
– Угадали, – воспитанник налил из графина воды и опорожнил стакан за несколько секунд. – Тяжело было, напряжённо. В конце у нас просто не осталось фигур. Адмирал, иногда я совсем не могу его понять. А временами кажется, будто насквозь вижу.
– Хм, ты ведь сейчас не только о шахматах, верно?
– Да! – Юлиан откинулся в кресле. – Он так интересно мыслит… Думаю, ему пошло бы быть общественным деятелем. Если бы его только не заносило… Знаете, у нас в школе о таких говорили: «Пафос зашкаливает».
Он хохотнул и сцепил руки за головой, но тут началась трансляция, и взгляд Юлиана мгновенно стал серьёзным. Ян вздохнул и повернулся к телевизору.
На экране кадры переполненного космопорта сменялись кадрами с военными шаттлами, готовящимися к отбытию. От зелени обшивки и бессчётных флагов Альянса зарябило в глазах, и Ян фыркнул. Да уж, масс-медиа знают, как показать несуществующую мощь армии.
Но не смотреть он не мог. Силы Альянса отправлялись в первое со времён Амритсара большое сражение с Империей, и вёл их адмирал флота Александр Бьюкок.
С характерным гулом шаттлы Первого флота и наспех сформированных Четырнадцатого и Пятнадцатого начали покидать доки. Они поднимались в воздух, чтобы уже в космосе доставить солдат на корабли. Пятьдесят тысяч кораблей против более чем стотысячной армии Лоэнграмма.
– Они правда успеют? – тихо спросил Юлиан. – Сразиться с Империей и продержаться до прибытия Тринадцатого флота.
– Должны. Хотя это будет сложно. На пути с Изерлона Тринадцатому флоту нужно сначала найти безопасную планету для высадки гражданских. Плюс войска Лоэнграмма наверняка станут препятствовать соединению. Однако, – Ян почесал затылок, – Бьюкок – выдающийся и очень опытный военный, да и наши Кассельн, Аттенборо и Шёнкопф отнюдь не просты. Они найдут выход.
«Сейчас – найдут», – добавил Ян про себя. Но никто не поручится за последующие сражения, тем более если противником будет сам Райнхард фон Лоэнграмм.
Это его противник. Мысль обожгла Яна, но он затолкал её подальше и отправился в кухню за чаем.
Вечер выдался холодным и снежным, однако толпа и не думала расходиться. Ян уже пожалел, что решил пойти мимо здания Верховного Совета, но, как говорится, ноги сами привели.
Он стоял на углу на противоположной стороне улицы и смотрел, как журналисты с блокнотами, операторы с камерами и обычные зеваки, напирая на растерянных охранников, штурмуют правительственное здание. Объяснения «Не можем ничего сказать» и «Мы просто выполняем свою работу» тонули в угрозах и требованиях видеть председателя.
«Какой беспредел…»
Ян снял с ресницы снежинку, проморгался и уже двинулся по улице, как двери Совета наконец отворились. Перед вышедшим даже не расступились – похоже, это оказалось лицо незначительное. А ведь кто-то в этой толпе и правда ожидал, что сам Трунихт придёт и всех спасёт.
Операторы навели объективы, журналисты приготовились записывать. Незначительное лицо изрекло что-то короткое и неслышное на таком расстоянии, но его слов явно было недостаточно. Едва двери снова закрылись, толпа взъярилась ещё больше.
– И это всё?
– Мы не спрашиваем, чья это ответственность и кто виноват!
– Империя уже вторглась на Феззан! Что будет с нами?
– Что вы собираетесь делать?
– А председатель правда не появляется на совещаниях?
По крайней мере на последний вопрос Ян мог ответить уверенное «да». Трунихт снова исчез. Уехал по делам, как говорили в его пресс-службе, пытаясь прикрыть общими словами обыкновенный трусливый побег.
«Прав адмирал Бьюкок, тысячу раз прав!»
Но додумать мысль Яну не дали: кто-то из зевак узнал его даже за снежной завесой, в куртке с капюшоном.
– Эй! Это же Ян Вэньли! Здесь Ян-Чудотворец!
Они бросились к нему через дорогу, на красный свет, и от визга машин и ругани водителей захотелось закрыть уши, совсем как в детстве.
– Адмирал, вы общаетесь со своими сослуживцами?
– Каковы прогнозы?
– Не планируете ли вернуться?
Перед его лицом замаячили микрофоны, а глаза ослепили вспышки, но хуже всего были эмоции. Тревога вопрошающих передавалась Яну, и чтобы это прекратить, нужно было что-то сказать.
– Послушайте… Уверяю, мои сослуживцы не сидят сложа руки. Они обязательно позаботятся о вашей безопасности. Об остальном говорить не могу, простите. Это военная тайна.
– Но как же так!
– Это слишком расплывчато! Вы должны пообещать нам…
– Вы слышали адмирала! – звонкий возглас пробился сквозь тревожный ропот, а в следующий миг к Яну протиснулись Юлиан и капитан Гринхилл.
«Как из бушующего моря вынырнули!»
– Я капитан первого ранга Фред Гринхилл, а это старший сержант Юлиан Минц. Адмирал Ян в отставке и не имеет отношения к нынешним событиям.
– Как сказал адмирал, мы не можем ответить на ваши вопросы. Сожалеем. Позвольте нам пройти.
Капитан Гринхилл мягко, но решительно, как заправский охранник, потеснил стоящего рядом журналиста и на пару с Юлианом повёл Яна сквозь толпу.
Только миновав окружение, Ян заметил, что меховая оторочка на рукаве почти отстегнулась.
– Хорошо, что не порвалась, – пробубнил он себе под нос, а потом обратился к адъютанту и воспитаннику: – Спасибо вам, ребята. Вовремя вы.
Юлиан польщённо улыбнулся, но тут же бросил осторожный взгляд назад. Видимо, толпа уже рассеивалась. Ян не рискнул оборачиваться.
– Ни на минуту нельзя вас оставить, адмирал. Надо было вместе зайти за капитаном Гринхиллом, так нет же, вам захотелось прогуляться одному.
– Юлиан, ты что, собрался меня отчитывать?
Напускная строгость возымела эффект. Воспитанник стушевался, посмотрел исподлобья.
– Нет, адмирал, я…
– Да всё в порядке, – Ян почесал голову, глянул на прыснувшего Фреда. – Мне правда не надо было сюда идти. Всё, а теперь пойдёмте отмечать возвращение капитана.
Из-за близости к штабу и Центру стратегического планирования наиболее частыми посетителями в ресторане «Мартовский заяц» были военные, поэтому обстановка здесь была лаконичной. Белые скатерти «в пол», простые светильники на стенах, несколько картин, оживляющих вид. Но кормили здесь всегда сытно, вкусно и недорого, поэтому Ян не сомневался в выборе.
Сейчас посетителей в тёмно-зелёных форменных куртках было примерно столько же, сколько гражданских – намного меньше, чем в последний визит Яна два года назад. Тогда, накануне Астарты, он отмечал тут помолвку друзей. Жан-Робер и Джессика…
Меню дрогнуло в руке, и из него выпал пластиковый разворот.
– О, сезонные блюда?
Седой улыбчивый официант с сеточкой морщин вокруг глаз склонился к Яну.
– Простите, адмирал, это мы не убрали. Сказать по правде, из-за сбоя поставок мы не можем похвастаться разнообразием блюд. Как насчёт ростбифа?
– Ростбиф – то что нужно, спасибо.
Ребята ограничились коктейлями. Ян хотел напомнить им, что в юности нужно хорошо питаться, и посоветовать взять хотя бы закуски, но одёрнул себя: сам-то далеко не старый, а рискует превратиться в ворчливую наседку.
– На Феззане сейчас наверняка тоже проблемы с едой, – прокомментировал Фред, помешивая трубочкой тёмный коктейль. – Когда я уезжал, всё было спокойно, но на следующий день прибыли имперцы. Хорошо, что хотя бы успел со сведениями.
– Вы говорили, что извлекли не всё.
– Самое общее пришлось оставить, но подробностей враги не получат. Должно быть, это их разозлит ещё больше, чем полное отсутствие информации.
Фред зло усмехнулся, и Ян в который раз отметил его воинственный настрой. Этот с виду добродушный юноша был крепче стали.
– Кстати, капитан, во время своего визита вы заметили что-нибудь необычное?
– На самом Феззане – нет, адмирал. Люди там действительно свободолюбивые, независимые, но и заносчивые, особенно торговцы. А вот на обратной дороге моим попутчиком был очень странный человек.
– Ммм?
Адъютант прищурился, трубочка почти увязла во льдинках.
– Последователь Культа Земли, епископ Дегсби. На второй день полёта у него началась горячка, я ухаживал за ним вместе с доктором. Епископ бормотал что-то о долге перед Землёй, об ответственности. Потом, когда врач вышел, Дегсби схватил меня за руку. Глаза у него были очень ясные, я бы и не подумал, что он болен. Дегсби сказал, что Культ – причина многих проблем и что ответы надо искать на Земле. Сказал – и умер. Позже врач утверждал, что причиной смерти была не болезнь, а наркотики. Но я не стал разбираться.
Принесли ростбиф, и Ян с наслаждением впился вилкой в красную мякоть.
– Я кое-что вспомнил, – сказал Юлиан, склонив голову набок. – Та женщина, с которой я встретился в космопорте… ну, я вам рассказывал, адмирал… она говорила примерно то же самое. Про благодарность и долг перед Землёй.
– Культисты стремятся к утопии, хотя, конечно, не признают этого. Но правда в том, что мы слишком давно покинули Землю и ей никогда больше не стать политическим центром.
Ян кивнул на соседний столик, за которым молодая женщина уговаривала хнычущего карапуза «скушать хоть что-нибудь».
– Человечество выросло, а когда ребёнок вырастает, то его уже не уложить обратно в колыбель. Провернуть подобное с помощью заговора – настоящее злодеяние. Так что сразу после завершения нынешней кампании мы проверим этих культистов.
– На Земле? – спросили юноши одновременно.
Скрывая улыбку, Ян отправил в рот кусок ростбифа. Если когда-то Юлиан и ревновал к Фреду, это точно в прошлом. Теперь им вполне по силам выполнить общее дело.
– Да, последуем совету покойного епископа и поищем ответы на Земле. Заодно проверим Трунихта.
Две пары глаз, светло- и тёмно-карих, воззрились на Яна. Он покрутил в руке бокал с вином и пояснил:
– Накануне заварушки с комиссией Кассельн предупреждал меня о председателе, а теперь я и сам чувствую, что что-то с ним не так. Трунихт исчезает мастерски и с завидным постоянством, однако неизменно держится на плаву. Пока это только ощущение, но мне кажется, что Трунихт как-то связан с Культом.
Последний взмах был лишним: вино выплеснулось на пол, растёкшись алой лужицей. Ян оторопело посмотрел на неё, потом потряс головой.
– Эх, кажется, разговоры о нашем председателе плохо на меня влияют. Давайте не будем пока о нём.
– И то правда, адмирал, – Юлиан сцепил пальцы и упёрся в них подбородком, напомнив любопытного подростка. – Расскажите лучше что-нибудь о своей учёбе в Академии. Разумеется, о чём можно знать мне и капитану.
– А о чём нельзя?
По взгляду Фреда Ян понял, что он не собирался спрашивать, слова сами вырвались. Коктейль так подействовал или компания, но глаза адъютанта сияли. «А ведь ему нелегко с такой памятью», – пришло Яну в голову. Захочешь что-то забыть – и не сможешь, как бы ни старался. И дар, и проклятие.
– Начну с безобидного, а потом посмотрим, – улыбнулся Ян.
Студенческие истории, забавные и несуразные, полились потоком. За два часа Ян и его собеседники попробовали все виды чая, имевшиеся в наличии. Настоящим открытием для Яна стал чай с кленовым сиропом, грушей и корицей. Он сопровождал рассказ о том, как студенты третьего курса всем потоком писали дипломатическое письмо: тренировались к занятиям по международным отношениям. В итоге вместо письма получилась не особо приличная пародия на дуэльный вызов. Ох и рассердилась Джессика, когда этот опус попал ей в руки…
А ещё Ян вдруг сообразил, что боль от потери Джессики стала другой. Он ещё не называл её светлой грустью, да и выражение это уже набило оскомину. Просто чёрная дыра, раньше засасывавшая его в тягучую, липкую тоску, как-то незаметно уменьшилась, гравитация ослабла, и он мог искренне смеяться, вспоминая о прошлом.
Неделю спустя, с каким-то странным, неуютным трепетом ожидая трансляции главного события января, Ян то и дело поглядывал на часы. Он сосредоточился, только когда наливал сливки в кошачью миску: прольёт – придётся идти за тряпкой и вытирать. Не отвлекать же Юлиана от партии с его новым товарищем Верном.
– Адмирал Бьюкок прав, – вполголоса говорил Ян коту. – Альянсу лучше погибнуть демократией, чем стать диктатурой. Ведь если страна не может защитить ни свои идеалы, ни свой народ, то в её существовании нет смысла.
Кот мяукнул, потёрся о ноги и растянулся на полу, требуя внимания. Ян усмехнулся и погрузил пальцы в длинную мягкую шерсть.
– Главнокомандующего повысили до адмирала флота, но разве в назначении дело? Он так и так отправился бы. И Моутон с Карлсеном, и Паэта. Особенно Паэта. После Астарты его винили все кому не лень, а теперь он сам вызвался. Не случилось бы с ним чего…
Вышел Юлиан, сосредоточенный и с румянцем азарта на щеках.
– Ничья? – полуутвердительно спросил Ян.
– Угадали, – воспитанник налил из графина воды и опорожнил стакан за несколько секунд. – Тяжело было, напряжённо. В конце у нас просто не осталось фигур. Адмирал, иногда я совсем не могу его понять. А временами кажется, будто насквозь вижу.
– Хм, ты ведь сейчас не только о шахматах, верно?
– Да! – Юлиан откинулся в кресле. – Он так интересно мыслит… Думаю, ему пошло бы быть общественным деятелем. Если бы его только не заносило… Знаете, у нас в школе о таких говорили: «Пафос зашкаливает».
Он хохотнул и сцепил руки за головой, но тут началась трансляция, и взгляд Юлиана мгновенно стал серьёзным. Ян вздохнул и повернулся к телевизору.
На экране кадры переполненного космопорта сменялись кадрами с военными шаттлами, готовящимися к отбытию. От зелени обшивки и бессчётных флагов Альянса зарябило в глазах, и Ян фыркнул. Да уж, масс-медиа знают, как показать несуществующую мощь армии.
Но не смотреть он не мог. Силы Альянса отправлялись в первое со времён Амритсара большое сражение с Империей, и вёл их адмирал флота Александр Бьюкок.
С характерным гулом шаттлы Первого флота и наспех сформированных Четырнадцатого и Пятнадцатого начали покидать доки. Они поднимались в воздух, чтобы уже в космосе доставить солдат на корабли. Пятьдесят тысяч кораблей против более чем стотысячной армии Лоэнграмма.
– Они правда успеют? – тихо спросил Юлиан. – Сразиться с Империей и продержаться до прибытия Тринадцатого флота.
– Должны. Хотя это будет сложно. На пути с Изерлона Тринадцатому флоту нужно сначала найти безопасную планету для высадки гражданских. Плюс войска Лоэнграмма наверняка станут препятствовать соединению. Однако, – Ян почесал затылок, – Бьюкок – выдающийся и очень опытный военный, да и наши Кассельн, Аттенборо и Шёнкопф отнюдь не просты. Они найдут выход.
«Сейчас – найдут», – добавил Ян про себя. Но никто не поручится за последующие сражения, тем более если противником будет сам Райнхард фон Лоэнграмм.
Это его противник. Мысль обожгла Яна, но он затолкал её подальше и отправился в кухню за чаем.
@музыка: Арда - "Холод".
@настроение: творчество.