Time to be heroes!
ЭЛИЗЕВИНЭЛИЗЕВИН
Картина с простым названием «На отдыхе» превратила Нова-Дению в Южном полушарии Теороса в город-мечту. Платановые аллеи дарили столь желанную летом тень, окна и балконы украшала буйно цветущая растительность, а владельцы ресторанов соперничали друг с другом в оригинальности меню и оформления.
К счастью, обо всём этом Элизевин теперь знала не понаслышке и не из бесед с отдохнувшими и посвежевшими подданными.
Новость, что король и королева – или император и императрица, кому что было ближе – проведут медовый месяц на побережье Нова-Дении, разлетелась со скоростью сверхсветового шаттла. Коттедж был забронирован заранее, маршруты – расписаны от и до, но избежать чрезмерного внимания оказалось возможным только благодаря талантам Кислинга и Натали.
Тот самый дом, в котором художник писал свой пейзаж, стал картинной галереей, поэтому Элизевин и Райнхард выбрали другой, расположенный чуть дальше от моря, зато окружённый перелеском.
«Поразительно, что всё так…» – размышляла Элизевин, глядя из открытого окна на заросли цветущего розмарина и пенящиеся за ними волны.
Что репродукции нашумевшей картины добрались даже до музеев Феззана… что Элизевин словно магнитом потянуло к этому побережью… что отец, как вспомнил министр дю Бурж, тоже интересовался им.
«Ты видишь это, отец? Ты ведь хотел приехать сюда, правда?»
Порыв ветра донёс до Элизевин аромат розмарина, и она жадно втянула его ноздрями.
Вернувшись в гостиную, она села на диван рядом с мужем и поинтересовалась:
– Как успехи, ваше величество?
– По-моему, лучше, чем три дня назад, – ответил он на веррозионском, откладывая аудиоразговорник. – Что думаешь ты?
– И правда, твоё произношение намного чище. Ты схватываешь на лету, – и перешла на имперский: – Не думала, что изучение языка может быть таким увлекательным, но ты вдохновил меня продолжать.
Она прислонилась головой к плечу Райнхарда и подхватила длинную прядь.
– Как у вас волосы отросли.
– Вам нравится? – в его тоне почти не было вопроса, хотя она никогда не говорила ему.
– Да, очень. Вам идёт.
И улыбнулась той игре, которая сложилась у них сама собой: на общегалактическом они говорили друг другу «вы», на веррозионском и имперском переходили на «ты». Своеобразный код, традиция. Может, даже ребячество, но… оно до дрожи будоражило и заставляло сердце отбивать барабанную дробь. Как сейчас.
Райнхард разгладил манжету на рукаве её платья, глядя прямо в глаза, так пристально, будто от этого зависело будущее Галактики.
Короткая трель входящего сигнала заставила их обоих вздрогнуть и отстраниться друг от друга.
Эжени, которая руководила конкурсом на лучшую эмблему Первых галактических игр, прислала победивший вариант.
Пять четырёхконечных звёзд, расположенных в шахматном порядке, соприкасались лучами на тёмно-синем фоне.
– И у всех свой цвет, – отметил Райнхард, проводя по экрану.
– Погадаем, где чей?
Муж негромко хохотнул.
– Попробуем. Голубой – очевидно, Баалат. Только на их флаге есть этот цвет. Зелёный?
– Тут тоже понятно: Теорос. А белый – Веррозион.
– Вот только насчёт Нойеланда и Империи… Красный и жёлтый, оба цвета подходят.
– Но на флаге Нойеланда всё же больше красного.
«И эти земли были завоёваны в кровавых битвах», – пришло Элизевин в голову, но она не стала это озвучивать. Вряд ли автор подразумевал нечто подобное, да и прямо сейчас думать о войне и крови не хотелось.
– Значит, красный для Нойеланда и жёлтый для Империи. Кстати, а кто автор?
– Эжени пишет, что… – Элизевин нашла взглядом нужную строку. – Изабель дель Сизне из Санта-Вероники, четырнадцать лет. И ещё есть девиз.
– Возводя мосты над океаном звёзд, – прочитал Райнхард. – Неплохо.
– Что интересно, его автор – юноша из Баалата. Уильям Тёрнер, пятнадцать лет.
Они переглянулись. Зная, о чём думает муж, Элизевин бегло улыбнулась и, коротко кивнув, накрыла его руку своей.
Дети народов, с которыми они воевали… Дети, которым наверняка пришлось страдать… Разделённые тысячами парсеков, объединённые общим символом.
Дыхание перехватило, и Элизевин сглотнула.
– Значит, перо всё же сильнее меча? – произнесла она полуутвердительно.
– Фраза Яна Вэньли?
– Нет, он это цитировал*.
– Пока сильнее, и так будет ещё лет семьдесят. Потом… – Райнхард неожиданно рассмеялся, помотал головой, прищурившись. – Одно я знаю точно: хотя это непросто, мне хочется привыкнуть к обычной одежде.
Он развёл руками, переводя ироничный взгляд с домашних брюк на рукава просторной рубашки.
– Мундиры всегда успеем надеть, правда? – Элизевин усмехнулась.
– А Ян Вэньли… то есть, чета Ян… Может, в ответ на ананас отправим им голографический камин**?
Элизевин прыснула. Она была уверена, что добавить к свадебным подаркам ананас придумала Касси. Подсказала же она когда-то отцу идею с оливковыми деревьями.
– Думаю, сначала надо навестить их, – Элизевин перешла на веррозионский: – Познакомишься с ясновидящим котом. Ты ему понравишься.
– Но если нет, у нас будут проблемы? – спросил Райнхард полушутливо.
Она пожала плечами.
– Вообще Рагнир и правда стоит посетить, моя императрица. Говорят, строящийся стадион уже сейчас впечатляет.
Кивнув, Элизевин поднялась и с улыбкой протянула ему руку.
– Прогуляемся, ваше величество?
Песчаная тропа, ведущая к морю, спускалась полого, благодаря чему высота почти не ощущалась. Волны мерно перекатывались, раз за разом накрывая берег шелестящей пеной. Вдали, паря над водой, перекрикивались чайки.
Элизевин сняла сандалии, как только вышла на берег, и теперь чуть вздрагивала, когда стопы омывало прохладными волнами.
– Такое умиротворение, – медленно произнесла она. – Но так будет не всегда.
– Конечно, не всегда, но… – Райнхард подошёл ближе и обнял её за плечи. – Мы с детства учились преодолевать трудности, справимся и с новыми. Главное – достичь цели своей жизни и никогда ни о чём не жалеть.
* «Перо сильнее меча» – пословица, созданная английским писателем Эдвардом Бульвер-Литтоном (1803 – 1873).
** Камин – древний символ гостеприимства, ананас означает гостеприимство в Новом свете.
Картина с простым названием «На отдыхе» превратила Нова-Дению в Южном полушарии Теороса в город-мечту. Платановые аллеи дарили столь желанную летом тень, окна и балконы украшала буйно цветущая растительность, а владельцы ресторанов соперничали друг с другом в оригинальности меню и оформления.
К счастью, обо всём этом Элизевин теперь знала не понаслышке и не из бесед с отдохнувшими и посвежевшими подданными.
Новость, что король и королева – или император и императрица, кому что было ближе – проведут медовый месяц на побережье Нова-Дении, разлетелась со скоростью сверхсветового шаттла. Коттедж был забронирован заранее, маршруты – расписаны от и до, но избежать чрезмерного внимания оказалось возможным только благодаря талантам Кислинга и Натали.
Тот самый дом, в котором художник писал свой пейзаж, стал картинной галереей, поэтому Элизевин и Райнхард выбрали другой, расположенный чуть дальше от моря, зато окружённый перелеском.
«Поразительно, что всё так…» – размышляла Элизевин, глядя из открытого окна на заросли цветущего розмарина и пенящиеся за ними волны.
Что репродукции нашумевшей картины добрались даже до музеев Феззана… что Элизевин словно магнитом потянуло к этому побережью… что отец, как вспомнил министр дю Бурж, тоже интересовался им.
«Ты видишь это, отец? Ты ведь хотел приехать сюда, правда?»
Порыв ветра донёс до Элизевин аромат розмарина, и она жадно втянула его ноздрями.
Вернувшись в гостиную, она села на диван рядом с мужем и поинтересовалась:
– Как успехи, ваше величество?
– По-моему, лучше, чем три дня назад, – ответил он на веррозионском, откладывая аудиоразговорник. – Что думаешь ты?
– И правда, твоё произношение намного чище. Ты схватываешь на лету, – и перешла на имперский: – Не думала, что изучение языка может быть таким увлекательным, но ты вдохновил меня продолжать.
Она прислонилась головой к плечу Райнхарда и подхватила длинную прядь.
– Как у вас волосы отросли.
– Вам нравится? – в его тоне почти не было вопроса, хотя она никогда не говорила ему.
– Да, очень. Вам идёт.
И улыбнулась той игре, которая сложилась у них сама собой: на общегалактическом они говорили друг другу «вы», на веррозионском и имперском переходили на «ты». Своеобразный код, традиция. Может, даже ребячество, но… оно до дрожи будоражило и заставляло сердце отбивать барабанную дробь. Как сейчас.
Райнхард разгладил манжету на рукаве её платья, глядя прямо в глаза, так пристально, будто от этого зависело будущее Галактики.
Короткая трель входящего сигнала заставила их обоих вздрогнуть и отстраниться друг от друга.
Эжени, которая руководила конкурсом на лучшую эмблему Первых галактических игр, прислала победивший вариант.
Пять четырёхконечных звёзд, расположенных в шахматном порядке, соприкасались лучами на тёмно-синем фоне.
– И у всех свой цвет, – отметил Райнхард, проводя по экрану.
– Погадаем, где чей?
Муж негромко хохотнул.
– Попробуем. Голубой – очевидно, Баалат. Только на их флаге есть этот цвет. Зелёный?
– Тут тоже понятно: Теорос. А белый – Веррозион.
– Вот только насчёт Нойеланда и Империи… Красный и жёлтый, оба цвета подходят.
– Но на флаге Нойеланда всё же больше красного.
«И эти земли были завоёваны в кровавых битвах», – пришло Элизевин в голову, но она не стала это озвучивать. Вряд ли автор подразумевал нечто подобное, да и прямо сейчас думать о войне и крови не хотелось.
– Значит, красный для Нойеланда и жёлтый для Империи. Кстати, а кто автор?
– Эжени пишет, что… – Элизевин нашла взглядом нужную строку. – Изабель дель Сизне из Санта-Вероники, четырнадцать лет. И ещё есть девиз.
– Возводя мосты над океаном звёзд, – прочитал Райнхард. – Неплохо.
– Что интересно, его автор – юноша из Баалата. Уильям Тёрнер, пятнадцать лет.
Они переглянулись. Зная, о чём думает муж, Элизевин бегло улыбнулась и, коротко кивнув, накрыла его руку своей.
Дети народов, с которыми они воевали… Дети, которым наверняка пришлось страдать… Разделённые тысячами парсеков, объединённые общим символом.
Дыхание перехватило, и Элизевин сглотнула.
– Значит, перо всё же сильнее меча? – произнесла она полуутвердительно.
– Фраза Яна Вэньли?
– Нет, он это цитировал*.
– Пока сильнее, и так будет ещё лет семьдесят. Потом… – Райнхард неожиданно рассмеялся, помотал головой, прищурившись. – Одно я знаю точно: хотя это непросто, мне хочется привыкнуть к обычной одежде.
Он развёл руками, переводя ироничный взгляд с домашних брюк на рукава просторной рубашки.
– Мундиры всегда успеем надеть, правда? – Элизевин усмехнулась.
– А Ян Вэньли… то есть, чета Ян… Может, в ответ на ананас отправим им голографический камин**?
Элизевин прыснула. Она была уверена, что добавить к свадебным подаркам ананас придумала Касси. Подсказала же она когда-то отцу идею с оливковыми деревьями.
– Думаю, сначала надо навестить их, – Элизевин перешла на веррозионский: – Познакомишься с ясновидящим котом. Ты ему понравишься.
– Но если нет, у нас будут проблемы? – спросил Райнхард полушутливо.
Она пожала плечами.
– Вообще Рагнир и правда стоит посетить, моя императрица. Говорят, строящийся стадион уже сейчас впечатляет.
Кивнув, Элизевин поднялась и с улыбкой протянула ему руку.
– Прогуляемся, ваше величество?
Песчаная тропа, ведущая к морю, спускалась полого, благодаря чему высота почти не ощущалась. Волны мерно перекатывались, раз за разом накрывая берег шелестящей пеной. Вдали, паря над водой, перекрикивались чайки.
Элизевин сняла сандалии, как только вышла на берег, и теперь чуть вздрагивала, когда стопы омывало прохладными волнами.
– Такое умиротворение, – медленно произнесла она. – Но так будет не всегда.
– Конечно, не всегда, но… – Райнхард подошёл ближе и обнял её за плечи. – Мы с детства учились преодолевать трудности, справимся и с новыми. Главное – достичь цели своей жизни и никогда ни о чём не жалеть.
* «Перо сильнее меча» – пословица, созданная английским писателем Эдвардом Бульвер-Литтоном (1803 – 1873).
** Камин – древний символ гостеприимства, ананас означает гостеприимство в Новом свете.
@музыка: Mark Petrie - "From Within".
@настроение: даже не верится!